Улица Темных Лавок

Ну вот, теперь стало ясно, что меня звали не Фредди Говард де Люц. Я глядел на высокую траву - лучи заходящего солнца озаряли уже только край лужайки. Я никогда не гулял по ней под руку с американской бабушкой. Никогда не играл ребенком в "лабиринте". И этот ржавый турник с качелями был поставлен не для меня. Жаль.

- Вы говорите - латиноамериканец?

- Да, но по-французски он говорил, как мы с вами...

- Он часто бывал здесь?

- Много раз.

- Откуда вы знаете, что он из Латинской Америки?

- Я как-то ездил за ним на машине в Париж, чтобы привезти сюда. Он назначил мне свидание у себя на службе... В каком-то латиноамериканском посольстве...

- В каком?

- Ну, вы слишком многого от меня хотите...

Мне надо было свыкнуться с этой переменой. Я уже не был отпрыском семейства, чья фамилия значилась в старых светских Боттенах и даже в ежегоднике, а каким-то латиноамериканцем, найти следы которого было бесконечно сложнее...

- По-моему, он друг детства Фредди.

- Он приезжал с дамой?

- Да. Два-три раза. Она была француженка. Приезжали все вчетвером, вместе с русской и Фредди... После смерти бабушки...

Он встал.

- Может, вернемся? Холодает...

Уже стемнело, и мы устроились в "летней столовой".

- Это была любимая комната Фредди... Они допоздна засиживались здесь с русской, латиноамериканцем и его девушкой...

Очертания дивана расплылись, на потолок ромбами и решеткой ложились тени. А я тщетно пытался уловить эхо наших давних вечеринок...

- Они поставили тут бильярд... Играла в основном подружка латиноамериканца... И всегда выигрывала... Можете мне поверить, я несколько раз был ее партнером... Вот, смотрите, бильярд еще здесь...

Он потянул меня в темный коридор, зажег карманный фонарик, и мы вышли в просторный, выложенный плитами холл, откуда вела наверх парадная лестница.

- Парадный вход.

Под лестницей я действительно увидел бильярд. Он осветил его фонариком. Белый шар лежал в самом центре, как будто партию прервали и вот-вот продолжат. И Гэй Орлова, а может быть, я, или Фредди, или эта загадочная француженка, сопровождавшая меня, или Боб - кто-нибудь уже наклоняется для удара.

- Видите, бильярд все еще здесь...

Он провел лучом фонарика по парадной лестнице.

- Подниматься наверх нет смысла... Все опечатали...

Я подумал, что спальня Фредди находилась, наверное, наверху. Сначала это была детская, потом комната молодого человека, с книжными полками, с фотографиями, приколотыми к обоям, и на одной из них - кто знает?

Мы были сняты все вчетвером или вдвоем - Фредди и я, в обнимку. Боб оперся о бильярд, чтобы разжечь трубку. Я не мог оторвать взгляда от этой парадной лестницы, подниматься по которой не имело смысла, потому что наверху "все опечатали".

Мы вышли через боковую дверцу, и он запер ее на два оборота. Уже совсем стемнело.

- Мне надо успеть к парижскому поезду... - сказал я.

- Идите за мной.

Он взял меня за руку и повел вдоль каменной ограды. Мы подошли к бывшим конюшням. Он открыл застекленную дверь и зажег керосиновую лампу.

- Электричество уже давно отключили... А про воду забыли...

Мы очутились в комнате, в центре которой стоял стол темного дерева и плетеные стулья. На стенах висели фаянсовые тарелки и медные блюда. Над окном - кабанья голова.

- Я сейчас сделаю вам подарок.

Он направился к сундуку в углу комнаты и открыл его. Вытащил коробку. На крышке было написано: "Печенье Лефевр Ютиль - Нант". Он поставил коробку на стол.

- Вы были другом Фредди, да? - спросил он дрогнувшим голосом, подойдя ко мне.

- Да.

- Так вот, я вам это дарю... - Он показал на коробку. - Это память о Фредди... мелочи, которые мне удалось спасти, когда они пришли описывать имущество...

Он был очень взволнован. Мне даже показалось, что у него в глазах блеснули слезы...

- Я очень любил Фредди... Я знал его совсем юным... Он был мечтателем... Всегда повторял мне, что хочет купить парусник... Говорил: "Боб, ты будешь старшим помощником..." Бог весть, где он сейчас... если еще жив...

- Мы найдем его, - сказал я.

- Его слишком избаловала бабушка, понимаете...

Он взял коробку и протянул мне. Я вспомнил Степу де Джагорьева и его красную коробку. Никуда не денешься, все кончается старыми коробками от шоколадных конфет или печенья. Или сигар.

- Спасибо.

- Я провожу вас на поезд.

Мы пошли по просеке. Сноп света от его фонарика освещал нам дорогу. Правильно ли он идет? Мне казалось, мы углубляемся в чащу леса.

- Я пытаюсь вспомнить, как звали друга Фредди. Того, которого вы показали на фотографии... Латиноамериканца...

Мы пересекли поляну, трава на ней фосфоресцировала в лунном свете. Дальше начиналась рощица приморских сосен. Он погасил фонарик, потому что видно было почти как днем.

- Здесь Фредди катался на лошади с другим своим приятелем... Жокеем... Он никогда не рассказывал вам об этом жокее?

- Никогда.

- Я забыл его имя... Хотя он стал уже тогда знаменитостью... Он был жокеем у деда Фредди, когда старик держал скаковых лошадей...

- Латиноамериканец тоже знал жокея?

- Конечно. Они вместе приезжали. Жокей играл с ними на бильярде... Если я не ошибаюсь, именно он и познакомил Фредди с русской...