Уловка-22

Вместе со всеми, кто был в дежурке майор Майор вытянулся и замер по стойке "смирно", мучительно пытаясь догадаться, что за шишка вошла следом за ним. В напряженной тишине текли минуты, и, вероятно, все так и простояли бы по стоике смирно до самого судного дня,если бы полчаса спустя в комнату дежурного не вошел майор Дэиби, прибывший из штаба авиапалка. Он поздравил майора Майора с назначением и подал команду "вольно". Еще более плачевно обернулись дела майора Майора в офицерской столовой, где Милоу, трепеща от восторга, уже поджидал его, чтобы церемонно проводить к отдельному столику, который он заранее установил на видном месте, покрыл вышитой скатертью и украсил пышным букетом цветов в хрустальной розовой вазе.Майор Майор в ужасе отпрянул от столика,но не нашел в себе смелости вырвать- ся у всех на глазах из рук Милоу. Чтобы поглазеть на командира, даже Хэвермейер поднял голову над тарелкой, а его тяжелая нижняя челюсть отвисла от изумления. Майор Майор безвольно подчинился тащившему его Милоу, сел за свой персональный столик и до конца обеда сидел, съежившись от стыда.

Пища казалась ему безвкусной, как трава, но он старательно жевал и глотал, опасаясь обидеть людей, причастных к ее изготовлению. Позднее, оставшись наедине с Милоу, майор Майор почувствовал, как впервые в его груди шевельнулось чувство протеста, и он сказал, что предпочел бы по-прежнему обедать вместе со всеми офицерами.

–- Не выйдет, сэр, — сказал Милоу.

–- Не понимаю, что здесь может выйти или не выйти?— попытался спорить майор Майор. — Раньше же ничего не случалось.

–- Раньше вы не были командиром эскадрильи.

–- Но ведь майор Дулут был командиром эскадрильи, а ел за одним столом со всеми.

–- Майор Дулут — это другое дело, сэр.

–- В каком смысле другое?

–- Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос, сэр, — сказал Милоу.

–- Уж не потому ли, что я похож на Генри Фонда?— призвав на помощь все свое мужество, резко спросил майор Майор.

–- Некоторые говорят, что вы и есть Генри Фонда, — ответил Милоу.

–- Ну так вот что, — закричал Майор срывающимся от волнения голосом, — никакой я вам не Генри Фонда! И нисколечко я на него не похож. А хоть бы даже я и смахивал на этого Генри Фонда, какая разница?

–- Никакой разницы. Вот это я и пытаюсь сказать вам, сэр. Между вами и Генри Фонда — никакой разницы, а вот между вами и майором Дулутом — разница огромная.

Существенную разницу между собой и майором Дулутом майор Майор почувствовал уже за ужином. Когда он вышел из-за отведенного для него столика и хотел сесть вместе со всеми за общий стол, его пригвоздили к месту устремленные на него леденящие душу взгляды. Он точно ударился лбом о глухую стену неприязни и остолбенел. Поднос с тарелками дрожал в его руках. Не говоря ни слова, Милоу бросился к майору Майору на выручку и повел его, как ручного медведя, к персональному столику. После этого майор Майор перестал сопротивляться и отныне всегда сидел в одиночестве за своим столиком, повернувшись спиной к остальным. Он был уверен, что они относятся к нему плохо оттого, что считают его гордецом, который, едва заделавшись командиром эскадрильи, брезгует есть в их обществе. В присутствии майора Майора все разговоры в столовой смолкали. Офицеры старались не бывать в столовой одновременно со своим командиром. Проведав об этом, майор Майор вообще бросил ходить в столовую и распорядился,чтобы еду ему доставляли в трейлер.Эскадрилья вздохнула с облегчением.

Майор Майор начал ставить под официальными документами подпись "Вашингтон Ирвинг" на следующий день после визита контрразведчика, пытавшегося выяснить, кто из лежавших в госпитале летчиков эскадрильи подписывается "Вашингтон Ирвинг". Контрразведчик и подал майору Майору эту идею. Новая работа была скучна и не приносила никакого удовлетворения. Его сделали командиром эскадрильи, но он понятия не имел, что входит в обязанности командира, и потому, сидя в крохотном кабинетике, отгороженном в дальнем конце штабной палатки, занимался только двумя делами: ставил подпись Вашингтона Ирвинга под официальными документами и прислушивался к долетавшему издалека лязганью и глухому стуку подков, которые метал майор де Каверли.