Уловка-22

На душе Йоссариана стало совсем скверно. Он мечтал о встрече с девушкой, которая была бы ему мила, которая успокоила бы его, пробудила интерес к жизни. Орда людей с дубинками поджидала его на Пьяносе. Все девчонки сгинули. Графиня и ее невестка уже не годились для него, он стал слишком стар для таких забав, у него уже просто не было времени на пустяки. Лючана исчезла, наверное умерла, а если еще нет, то скоро умрет. Грудастая потаскуха, знакомая Аарфи, испарилась вместе со своим дурацким перстнем. А сестра Даккит стыдилась его по той причине, что он отказался летать на боевые задания и вызвал тем самым в полку скандал. Единственная знакомая девушка, жившая поблизости, была простушка-горничная из офицерской квартиры. Мужчины с ней не спали. Звали ее Микаэла, но мужчины нежными, заигрывающими голосами обзывали ее грязными прозвищами, а она хихикала, радуясь, как дитя, потому что не понимала по-английски и полагала, что американские летчики говорят о ней что-то милое и даже лестное. Дикие выходки, которые они устраивали на ее глазах, приводили ее в восторг. Это была счастливая, простодушная, работящая девушка, она не умела читать и натужными каракулями выводила свою фамилию. У нее были прямые волосы цвета прелой соломы, желтоватая кожа и близорукие глаза. Мужчины с ней не спали, поскольку абсолютно не испытывали такого желания. Только Аарфи возжелал ее и изнасиловал в тот же вечер. После этого он почти два часа держал ее, как пленницу, в платяном шкафу, зажав ей рот рукой, покуда сирены не возвестили о наступлении комендантского часа, после которого Микаэла лишалась права выйти на улицу. И тогда Аарфи вышвырнул ее в окошко.

Труп Микаэлы лежал на тротуаре. Йоссариан вежливо протолкался сквозь кружок хмурых жильцов дома, стоявших с тусклыми фонарями в руках над мертвым телом. Они злобно посмотрели на Йоссариана и отшатнулись от него: люди разговаривали сердито, осуждающе и ожесточенно тыкали пальцами в сторону окна на четвергом этаже. Сердце Йоссариана тяжело забилось при виде разбившегося насмерть человека. Он нырнул в подъезд, вихрем взлетел по ступеням и вбежал в офицерскую квартиру. Аарфи с напыщенной и несколько растерянной улыбкой нервно расхаживал по комнате. Чувствовалось, что ему немножко не по себе. Суетливо набивая трубку, он уверял Йоссариана, что все будет хорошо и беспокоиться не о чем.

— Я только разок ее изнасиловал, — объяснил он.

— Но ведь ты убил ее, Аарфи! — ужаснулся Йоссариан. — Ты убил ее!

— Но я вынужден был это сделать, после того как изнасиловал, — спокойно ответил Аарфи. — Не мог же я отпустить ее, чтобы она по всей округе рассказывала о нас гадости.

— А, зачем ты вообще трогал ее, тупая скотина? — кричал Йоссариан. — Почему ты не привел девку с улицы, если тебе так уж приспичило! Город кишит проститутками.

— О нет, это не для меня, — хорохорился Аарфи. — За это я еще никогда в жизни не платил денег.

У Йоссариана присох язык к гортани:

— Аарфи, ты в своем уме? Ты убил девушку! Тебя посадят в тюрьму!

— О нет, только не меня, — ответил Аарфи, улыбаясь. — Старого, доброго Аарфи за решетку не упекут. За таких, как она, не сажают.

— Но ты выбросил ее из окна! Она лежит мертвая на улице!

— Она не имеет права там находиться, — ответил Аарфи. — После комендантского часа это запрещено.

— Болван! Ты понимаешь, что ты наделал? — Йоссариану хотелось схватить Аарфи за раскормленные, мягкие, как гусеницы, плечи и трясти его до тех пор, пока хоть искра сознания не затеплится в его мозгах. — Ты убил человека. Тебя наверняка посадят в тюрьму. Тебя могут даже повесить.

— Ну, не думаю, чтобы они на это пошли, — ответил Аарфи, весело хихикнув, хотя видно было, что он нервничает все сильней. Набивая коротенькими пальцами трубочку, он сыпал табак на пол и не замечал этого. — Нет, ваше высочество, старого, доброго Аарфи вы не засадите за решетку — Он опять хохотнул. — Подумаешь, какая-то служаночка! Не думаю, чтобы они стали поднимать шум из-за бедной итальянской служанки, когда каждый день погибают тысячи людей. Как ты полагаешь?

— Слышишь! — закричал Йоссариан почти радостно. Он прислушался.

Кровь отлила от лица Аарфи — вдали погребально завыли полицейские сирены. И вдруг почти мгновенно звук сирен усилился, превратившись в воющую, резкую, оглушительную какофонию, которая, казалось, рвалась в комнату со всех сторон.

— Аарфи, это за тобой — закричал Йоссариан, стараясь перекричать сирены. Он почувствовал прилив сострадания. — Они арестуют тебя, Аарфи, неужели ты этого не понимаешь? Нельзя отнять жизнь у другого человеческого существа и остаться безнаказанным, даже если это бедная служанка. Неужели ты не понимаешь?

— О нет, — упорствовал Аарфи, с механическим смешком и жалкой улыбкой. — Они меня не арестуют. Они не тронут старого, доброго Аарфи.