Уловка-22

У капеллана затряслись поджилки.

— Вовсе я не прятал в нем никаких секретных документов, — заявил он напрямик. — Я и брать-то его не хотел. Вот можете посмотреть. Возьмите и убедитесь сами.

— На что он мне сдался?

— Ну возьмите, пожалуйста, — упрашивал капеллан еле слышным голосом. — Я буду рад от него избавиться.

— Да на что он мне сдался? — снова отрезал капрал Уитком и, сердито нахмурившись, важной походкой направился к выходу. При этом он с трудом сдерживал улыбку торжества: ему удалось хитроумным способом заполучить могущественного союзника в лице контрразведчика, а также убедить капеллана, что на сей раз он обижен не на шутку.

«Бедный Уитком», — вздохнул капеллан, коря себя за то, что так озлобил своего помощника. Капеллан сидел молчаливый, задумчивый, обескураженный, меланхолично дожидаясь возвращения капрала Уиткома. Он был разочарован, услышав, как энергичные шаги капрала Уиткома постепенно стихают вдали. Капелланом овладела полнейшая апатия. Он решил пропустить ленч в столовой и ограничиться кусочком шоколада «Млечный путь», хранившимся в его дорожном чемоданчике, а также несколькими глотками тепловатой воды из фляги. Ему казалось, что вокруг него — плотный, непроницаемый туман. Он ужасался при мысли, что подумает полковник Кэткарт, узнав о возникших подозрениях, что капеллан-то и есть Вашингтон Ирвинг. И еще капеллан терзался, пытаясь догадаться, какого теперь о нем мнения полковник Кэткарт, после того как он, капеллан, затеял разговор об этих шестидесяти вылетах. В мире столько несчастья, думал капеллан, все ниже и ниже опуская голову, полную горестных мыслей, и ничем, ровным счетом ничем, он не может помочь никому, а себе — тем более.

21. Генерал Дридл

На самом деле полковник Кэткарт вообще не думал о капеллане. Теперь его всецело занимала свеженькая, только что обрушившаяся на его голову грозная проблема: Йоссариан!

Йоссариан! От одного звука этого мерзкого, уродливого имени стыла кровь в его жилах и учащалось дыхание. Когда капеллан впервые упомянул имя «Йоссариан», оно отозвалось в сознании полковника зловещим набатом. Едва за капелланом закрылась, щелкнув замком, дверь, унизительные воспоминания о голом человеке в строю хлынули на полковника каскадом кошмарных, жалящих подробностей, от которых захватывало дух. Полковника прошиб пот, и он задрожал. Это было опасное и невероятное совпадение, по своей дьявольской сути оно могло оказаться только самым дурным предзнаменованием: человека, стоявшего голым в строю в день, когда генерал Дридл вручал ему крест «За летные боевые заслуги», тоже звали Йоссариан! А теперь некто, по имени Йоссариан, грозился наделать неприятностей по поводу только что установленной нормы — шестьдесят вылетов. Полковник мрачно раздумывал:

— Неужели это тот самый Йоссариан?

Он поднялся из-за стола с ощущением невыносимого страха и принялся расхаживать по кабинету. Полковник чувствовал, что здесь кроется какая-то тайна. Он пришел к невеселому выводу, что такие события, как появление голого человека в строю, а также передвижение линии фронта на карте накануне рейда на Болонью и семидневная проволочка с уничтожением моста у Феррары, принесли ему синяки и шишки, хотя, вспомнил он с радостью, мост у Феррары в конце концов удалось разбомбить, и это принесло ему пироги и пышки. Но вот потеря самолета во время второго захода на цель, вспомнил он с отвращением, принесла ему синяки и шишки. Правда, то, что он добился ордена для бомбардира, принесло ему пироги и пышки, хотя сам бомбардир, зайдя дважды на цель, сначала принес ему синяки и шишки. Имя этого бомбардира, с изумлением вспомнил он, тоже было Йоссариан!

Теперь их было трое! Господи, да не наваждение ли это? В испуге полковник обернулся: ему показалось, что кто-то стоит у него за спиной. Еще минуту назад в его жизни не было никакого Йоссариана, а сейчас Йоссарианы множились и кружились вокруг него, как ведьмы на шабаше. Он пытался успокоиться. Йоссариан — фамилия необычная. Возможно, на самом деле существовало не три Йоссариана, а лишь два или, может быть, даже только один, но это уже существенной роли не играло. Полковник по-прежнему спиной чувствовал дыхание опасности. Интуиция подсказывала ему, что перед ним какая-то огромная, непостижимая, космическая загадка. Широкоплечего, грузного полковника пробирала дрожь при одной мысли, что Йоссариану, кем бы он в конце концов ни оказался, суждено стать его, полковника Кэткарта, Немезидой.

Полковник Кэткарт не был человеком суеверным, но он верил в приметы. Он решительно сел за письменный стол и сделал в своем служебном блокноте несколько закодированных пометок, чтобы тут же, не откладывая в долгий ящик, детально обдумать всю эту подозрительную историю с Йоссарианом. Энергичным почерком с нажимом он составил для себя памятку, украсив ее серией глубокомысленных пунктуационных знаков и дважды подчеркнув все написанное. Памятка стала выглядеть так:

Йоссариан!!!