Уловка наоборот

– Мне приходилось бывать в Волхове, – вновь подал голос Гришка. – Это километров сто двадцать от Ленинграда, город совсем небольшой, и обувная фабрика там маленькая. Вряд ли они отправляют свою продукцию в другие города. Возможно, он оттуда или бывал там. Ведь маловероятно, что приезжий побежит сразу покупать ботинки.

– Кстати, я проверил, – Мишка вытащил изо рта зубочистку, – мужчин с подобными приметами в списках пропавших без вести в Ленинграде и области не значится.

– Хорошо, проверь и по другим регионам, если что, вышли фотографию. Держи на контроле этот момент.

– Понял, – ответил Мишка и вновь сунул в рот зубочистку.

– И еще, Мишка, разошли его фотографии и приметы на вокзалы и в аэропорт. И сам съезди туда и поговори с дежурившими в тот день сотрудниками. Это на случай, если он приезжий, может, кто из сотрудников вокзалов или дежурных милиционеров его запомнил.

Мишка молча кивнул.

– Так, Гришка, – следователь посмотрел на опера, – а ты выяснишь вопрос с обувью. Поедешь в Волхов, выясни, когда изготовлена партия, где реализовывалась. Городок небольшой, может, кто из продавцов что и вспомнит. И все это максимально оперативно.

Гришка хотел было что-то ответить следователю, но тот так грозно посмотрел, что он промолчал. Чиркнув зажигалкой, тут же накрыл появившееся пламя крышкой.

– Также, – следователь не отрывал взгляд от Гришки, – займись его одеждой. Свяжись со швейными фабриками, проверь по номерам партии на ярлыках, когда что изготовлено и в какие магазины направлено на реализацию. В общем, выясни все подробно, может, там и появится какая ниточка.

– Хорошо, – кивнул Гришка.

– У кого есть еще какие-нибудь соображения? – произнес Максимов и оглядел присутствующих.

– Физическая форма, – подала голос Лена, – убитый был в отличной физической форме. И можно предположить, что он если не профессиональный спортсмен, то, возможно, военный или милиционер, может, инкассатор или что-то в этом роде.

– Да, этого нам еще не хватало, – уныло произнес Мишка. – Хотя о такого рода инцидентах, по-моему, не сообщалось.

– А если учесть, что человек в прекрасной физической форме, к тому же трезвый и не имеет ни следов побоев, ни ран, кроме той одной смертельной, можно предположить, что он знал убийцу, доверял ему и не ожидал от него такого шага, – произнес следователь.

– Удивительно, что труп есть, а никто пока не заявил о пропавших без вести, – произнес Гришка и в очередной раз щелкнул зажигалкой, из которой вырвалось пламя, и он сразу накрыл ее крышкой.

– Да, мне это тоже очень не нравится, – ответил Максимов.

– Я тут кое-что вспомнил… – подал голос одиноко стоящий у окна Пузановский.

Максимов сразу напрягся от этих слов, ибо хорошо знал, какой феноменальной фотографической памятью обладает Коля.

– Про татуировку… Больно уж интересная она у него. Я как ее увидел, она мне врезалась в мозг и все время не давала покоя. И вот сегодня во время завтрака я кое-что вспомнил, – произнес Коля.

Максимов хотел было напомнить фотографу, что, по предыдущей версии, он не успел сегодня позавтракать, но решил промолчать, чтобы не смущать Пузановского. Да и вопрос, который сейчас обсуждался, был очень серьезный. Тут уж не до лирических отступлений.

– Кстати, по поводу татуировки, – вклинилась Лена. – Я пригласила специалиста по татуировкам, он сегодня подойдет в морг… – женщина посмотрела на наручные часы, – в десять. Семен Евгеньевич, он скоро уже подойдет.

– Хорошо, – произнес Максимов. – Ну, рассказывай, Коля, не томи.

– Может, сначала послушаем, что нам скажет этот Ленин специалист по татуировкам? Тем более он сейчас уже должен прийти, – произнес Пузановский.

– Ну, хорошо, – согласился Максимов и посмотрел на часы. – Тогда все свободны. Занимайтесь своими делами, а мы с тобой, – он посмотрел на Колю, – пойдем в морг. Посмотрим, что нам скажет этот татуировщик. – Максимов встал.

Глава 8

Ленинград.

Максимов и Пузановский шли длинным подвальным коридором, в конце которого располагался морг. «Вот и наша жизнь как этот коридор… А в конце неизменно располагается морг, – думал Максимов, когда они вышагивали по холодной и пустынной кишке. – И никто из живущих не в силах этого изменить. Главное, наверно, пройти его так, чтобы в конце не было стыдно в глаза людям посмотреть».

Они шли по залитому безжизненным светом неоновых ламп коридору, а звук шагов отражался гулким эхом.

– Да, веселенькое место, ничего не скажешь, – нарушил молчание Пузановский.

– По-моему, здесь даже воздух пропитан смертью, – угрюмо произнес Максимов.

– Да, этим запахом одежда теперь насквозь пропитается.

– Складывается ощущение, что этот коридор спроектировали намеренно, чтобы человек, пока идет до места назначения, проникся смертью, почувствовал ее мерзкий запах и ледяные объятия.

– Именно так, – согласился Пузановский.

Максимов и Пузановский подошли к моргу. Двери перед ними автоматически раздвинулись, приглашая внутрь. Коля остановился перед входом, посмотрел на створки и иронично заметил:

– Они бы еще здесь табличку повесили: «Добро пожаловать».