Уловки Любви

Познание уничтожает цель, а с ней и смысл стремления.

Смысл содержит неведомое, ведомое – ритуал.

В небытие уходит лишь познанное.

Познание искажает мираж будущего, часто неисполнимого.

Будущее так хорошо судит настоящее, что не брезгует прорицать прошлое.

Любовь – животное с человеческим лицом и лестными повадками.

Пожалуй, мерзавец робеет исповедаться Всевышнему наедине, потому идет в храм к слуге Всевышнего.

Жизнь – юдоль скорби, смерть пантеон славы.

Посмертное признание возвращает мудрецу недоданную славу, но без процентов за упущенную справедливость.

Друзья – нечто опереточное.

Смерть всех уравнивает, посмертная слава делает врагами.

Париж тем и привлекателен, что ему плавать на тебя.

Добродушие – квашня с одышкой.

Тайные пороки – рафинад мазохиста.

Порок не обивает пороги храма, он на стреме у выхода в ожидании исповедавшихся в грехах.

Порок и грех… дилемма философическая.

Грех подмастерье на побегушках у порока.

Грех визитка порока.

Порок прячут подальше от глаз людских, как самое драгоценное.

Тайна – проститутка в притоне порока.

Добродетель компенсирует отсутствие любви.

Проституция социальная филантропия секса.

Смекалка сожитель добродетели.

Порок – язва здорового молодца.

Грех – декоративная форма предательства.

Что, что, а рога пороку не наставишь.

Коммунизм – идеалы, скомпрометированные пороками выживания общества потребления.

ПРИТЧА. Подслеповатое, трусливое воображение тайком от стыда рисует свои фантазии, то замирая от восторга вседозволенности, то съёживаясь от ужаса бессилия перед своими желаниями то и дело встречающие в чужих глазах готовность их исполнить как нечто само собой разумеющееся.

Понимание желаний – расчётливость коммерческая.

ПРИТЧА. Плохой – хороший… Удивительная взаимозаменяемость.

Часы тратят настоящее и будущее счастливых на прошлое, у прошлого нет времени, чтобы счастливые наблюдали часы.

ПРИТЧА. Возмущает лишение права самостоятельно распорядиться собой, когда ноги откажутся тащить мое тело на толчок.

ПРИТЧА. У религии мракобесия нет права зомбировать наше воображение плотоядными мифами позднего каннибализма среди Пантеона греческих Богов, тем боле нет права на мою волю, не говоря уже о душе.