Ультиматум Борна

– Только если бы вы оказались в достаточно демократичном заведении, которое позволило бы вам оспаривать официальные утверждения.

– О, бросьте! Банальная академическая свобода уже давно у нас есть. Загляните в наши общежития. У нас есть рок, голубые джинсы и больше травы, чем вы сможете найти бумаги, чтобы сделать самокрутки.

– Это прогресс?

– Верите ли, это начало.

– Мне придется поразмыслить над этим.

– Вы действительно можете помочь моей матери?

– А вы действительно можете помочь мне?

– Надо попробовать… Хорошо, этот ваш Карлос Шакал. Я слышал о нем, но немного. Директор Крупкин коворит, что это очень плохой парень.

– Слышу акцент Калифорнии.

– Иногда это проявляется. Не обращайте внимания. Я там, где хочу быть, и ни минуты в этом не сомневаюсь.

– Я бы не посмел.

– Что?

– Вы продолжаете спорить…

– Шекспир сказал это лучше. Моей второй специализацией в университете была английская литература.

– А первой?

– Американская история. Что еще, дедушка?

– Спасибо, внучек.

– Так вот, что касается Шакала… – сказал Бенджамин, прислонившись к ограде Нью-Лондона. Несколько охранников, заметив это, побежали было к нему. – Простите! – крикнул он по-русски, потом поправился, перейдя на английский: – Нет, нет! Я хотел сказать, извините. Я тренер!.. О черт!

– Об этом доложат? – спросил Джейсон, когда они быстро пошли прочь.

– Нет, они слишком тупы. Это вспомогательный персонал в военной форме; ходят по своим постам, но на самом деле ничего не понимают. Только кого и что надо пресекать.

– Собаки Павлова?

– Кто может быть лучше? Животные не умнеют; они перегрызают глотки и роют себе норы.

– Что возвращает нас к Шакалу, – сказал Борн.

– Не понял.

– Неважно. Это символично. Как может он сюда проникнуть?

– Никак. Каждый охранник в каждом тоннеле знает имя и серийные номера новгородских документов, которые он забрал у убитых в Москве агентов. Если он появится, его застрелят без предупреждения.

– Я попросил Крупкина так не делать.

– Ради бога, почему?

– Потому что это будет не он, и пострадают невинные. Он зашлет других, может быть, двух или трех в разные комплексы, прощупывая, запутывая, пока не найдет способ пробраться внутрь.

– Ты спятил. А что будет с человеком, которого он зашлет?

– Это его не волнует. Если их застрелят, он это увидит и узнает кое-что.

– Ты действительно псих. Где он возьмет людей для этого?

– Где угодно, там, где есть люди, которые думают, что получат за несколько минут свою месячную зарплату. Он может наплести им, что они нужны ему, чтобы провести обычную проверку бдительности охранников, – ведь у него есть документы, доказывающие, что он должностное лицо. А если еще добавить денег, то у людей пропадет всякая подозрительность.

– И у первых же ворот он лишится этих документов, – настаивал тренер.

– Отнюдь. Он проедет свыше пятисот миль через десяток городов. Он легко может сделать копии где угодно. В ваших бизнес-центрах имеются копировальные аппараты; их полно, и слегка поработать над копиями, чтобы они выглядели как настоящие, не составит ему труда. – Борн остановился и посмотрел на американизированного русского. – Мы говорим о деталях, Бен, а они, поверь, не имеют сейчас значения. Карлос направляется сюда, чтобы оставить о себе память, и у нас есть одно преимущество, которое может поломать все его планы. Если Крупкину удалось продвинуть эту историю в новости, то Шакал думает, что я мертв.

– Весь мир думает, что ты мертв… Да, Крупкин говорил мне; это было неглупо. Здесь ты рекрут по имени Арчи, но я знаю, кто ты, Борн. Даже если бы я не слышал о тебе раньше, то точно услышал бы по радио теперь. Радио Москвы несколько часов подряд талдычило только о тебе.

– Тогда можно быть уверенными, что Карлос тоже слышал эту новость.

– Без вопросов. Каждая машина в России оборудована радиоприемником; это стандарт. На случай американского нападения, например.

– Разумно.

– Ты действительно убил Тигартена в Брюсселе?

– Это не…

– Меня не касается, понял. Какой у тебя план действий?

– Крупкин должен был предоставить все мне.

– Предоставить что?

– Проникновение Шакала.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Используй Крупкина, если понадобится, но сообщи во все тоннели, на каждый вход в Новгород, чтобы они впускали любого с теми бумагами. Я думаю, их будет три или четыре, может быть, пять. За ними надо будет следить, но им не нужно препятствовать.

– Ты только что заслужил комнату с мягкими стенами. Ты псих, Арчи.

– Нет, я не псих. Я сказал, чтобы за ними следили, чтобы охранники поддерживали постоянный контакт с нами.

– И?

– Один из них исчезнет в течение нескольких минут. Никто не сможет понять, куда он подевался. Это и будет Карлос.

– И?

– Шакал решит, что он неуязвим, что волен делать все, что захочет, поскольку думает, что я мертв. Это развязывает ему руки.

– Почему?

– Потому что мы оба, он и я, знаем, что только один из нас сможет выследить другого, будь то в джунглях или в городах. Это ненависть, Бенджамин. Или отчаяние.

– Не слишком ли эмоционально? И абстрактно.