Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

Одно из первых заметных произведений на тему "русские идут!" — роман Леонарда Энгеля и Эммануэля Пиллера "Мир в огне" (1947) имел подзаголовок: "Русско-американская война 1950 года". Посвящено это краткое, но детальное и весьма корректное (с научной точки зрения) описание ядерной катастрофы, по словам авторов, "тем, кто сообразит, что следующая война будет не чем иным, как опасной авантюрой, и завершится самоубийством всех трех видов — индивидуальным, национальным, всемирным. Авторы искренне надеются, что число таких людей будет расти, пока их влияние не предотвратит подобную возможность"^[9].

Поскольку это первая ласточка, есть смысл остановиться на сюжете подробнее.

Авторы выбрали форму официального радиорепортажа. Итак, в мае 1950 года после пограничного инцидента американцы предпринимают (заметим: первыми) ядерную атаку против СССР — начинается война. Русские отвечают массированным наступлением по всей Европе. США устанавливают союз с поверженной Германией, вызывая недовольство Англии, Франции и всей остальной Европы. Война разгорается: американцы безуспешно бомбят советскую территорию, русские используют отравляющие газы — тоже без видимого эффекта. Наконец США решают применить особый токсический газ, уничтожающий весь урожай злаков в СССР, после чего советская авиация обрушивает атомный груз на пять крупнейших городов США. Западная цивилизация гибнет…

Последствия атомной бойни в Чикаго явно списаны с других источников (один очевиден: реалистический роман Джона Херси "Хиросима"). Списаны небесталанно, чего стоит, к примеру, жуткий образ: манекены, вышвырнутые взрывной волной из витрины магазина одежды, ничем не отличаются от валяющихся на тротуарах и мостовых трупов… А что творится в Западном полушарии после того, как "русские пришли"! "Тоталитарный режим", общая и постоянная нехватка продовольствия и промышленных товаров, развал хозяйства; конечно, концлагеря для недовольных. И поневоле забываешь, кто все это начал…

Авторы, как им самим кажется, горько иронизируют: в борьбе за свободу других народов — потерять свою собственную! Однако право на "защиту" других народов — против их воли — похоже, иронии не вызывает — вспомним наставника Пушкина В. Ф. Малиновского!

"В писаниях американских идеологов по проблемам войны и мира, — отмечает А. Н. Яковлев в книге "От Трумэна до Рейгана", — много нелепого и противоречивого. Задающие тон пропагандистской машине политологи не отличаются особой сдержанностью в определениях и оценках, вероятно, вследствие гипертрофированного представления, будто сама судьба "возложила" на их страну всю ответственность за род людской"^[10].

Забегая вперед, можно сравнить это с высказыванием рецензента журнала "Локус" о самом свежем сборнике Нормана Спинрэда "Другие Америки" (1988): "Как утверждает сам автор в предисловии, неважно, в конце концов, насколько не любят Америку во всем мире и как много еще предстоит переоценить в ее политике или культуре. Все равно Америка неотразимо воздействует на умы людей. Русских, латиноамериканцов или аборигенов Новой Гвинеи — все они грезят об Америке. Это символ будущего (другой вопрос: хорошего или дурного), и как раз этот аспект в научно-фантастическом преломлении взялся исследовать автор"^[11].

Но вернемся в первое послевоенное десятилетие. Может быть, сочинение Энгеля и Пиллера осталось бы настольной книгой "советологов", да только двумя годами позже вышла другая книга, затмившая все когда-либо написанное об ужасах тоталитаризма. Роман "1984" Джорджа Оруэлла.

Досье по теме "Ультиматум":

ЭРИК АРТУР БЛЭЙР

(ДЖОРДЖ ОРУЭЛЛ)

1903–1950

Выдающийся английский писатель и журналист, один из основоположников современной антиутопии. Окончил колледж, до войны работал журналистом. Участник гражданской войны в Испании. Автор сатирического памфлета "Звероферма" (1945), а также романа "1984" (1949), принесшего Д. Оруэллу всемирную славу.

Подробно останавливаться на романе "1984" — значит отказаться от самой идеи когда-нибудь завершить собственную книгу. Фактически, это означало бы начать следующую (об Оруэлле и его главном произведении не одна книга, кстати, написана^[12]). Но и в нашем разговоре пройти мимо этой страшной и сильной книги невозможно. Потому что "1984" — это не только Большой Брат, двоемыслие и новояз, но и роман о войне, милитаристской истерии, об "образе врага".