Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

Профессор Абрамс в своем сценарии заимствовал образ "русских" из тех — доперестроечных — времен, которые еще не отошли в легендарное безвозвратное прошлое. Если бы американский врач внимательнее прислушался к тому, что было сказано уже на женевской встрече в верхах — а это шел ноябрь 1985 года, — он, наверное, значительно переработал бы свою версию непроисшедших событий. Хотя вряд ли бы отказался от схемы в общих чертах — потому что все описанное может произойти…

А на пресс-конференции, состоявшейся сразу же по окончании той первой встречи лидеров двух стран, от которых сегодня в значительной мере зависит, быть или не быть человечеству, Генеральный секретарь ЦК КПСС сказал, в частности, следующее: "В нынешних условиях речь уже идет не только о противостоянии двух общественных систем, по и выборе между выживанием и взаимным уничтожением. Иначе говоря, самим объективным ходом мирового процесса вопросы войны и мира, вопросы выживания поставлены в центр мировой политики. Я хочу подчеркнуть, что специально употребляю слово "выживание" не для того, чтобы драматизировать обстановку, нагонять страх, а для того, чтобы мы все глубоко почувствовали и осознали реальности сегодняшнего мира"^[107].

Ответственность.

Слово, приобретающее новое качество, поистине сокровенный смысл в нашем буквально нашпигованном ядерной взрывчаткой мире. В наше сотканное из тревожного ожидания катастрофы время.

"Взрыв всегда возможен" — так назывался ранний рассказ Роберта Хайнлайна, знакомый советскому читателю. Рассказ, между прочим, о возможности трагедии, подобной чернобыльской… Однако мне представляется символичным название этого произведения.

Когда в наши дни многие, по их собственным словам, "утомившись" от всей этой антиядерной деятельности, указывают на иные, не менее животрепещущие проблемы, достойные приложения сил, эта усталость понятна. Действительно, скоро полвека борьбе за устранение атомной опасности, а бомба по-прежнему висит над нашей головой. Эффект привыкания, инстинктивная реакция утомленного человеческого мозга на возможный перегрев… Как ни ужасно это звучит, но мы привыкли и к ситуации нависшего над нами дамоклова ядерного меча — просто стараемся не думать о нем, переключив внимание на другие заботы.

Но взрыв по-прежнему возможен. И не на страницах научно-фантастических книг, а в реальной жизни. Любая из апокалипсического "каталога" проблем, что нас окружают, стократ опаснее, пока мы продолжаем сидеть на нашем собственном ядерном погребе.

Экология… Но и без "чистых" источников энергии пока не обойтись, а это значит, что перспектива новых чернобылей существует.

Демография и национальные проблемы… Но не секрет, что "ядерный клуб" все более будет пополняться странами, чье население растет стремительно и чьи социальные институты, мягко говоря, оставляют желать лучшего.

Компьютеризация… Но после гибели "Челленджера" только слепые технократы-оптимисты могут уповать на "безошибочность" электронных устройств.

Новые болезни, подобные СПИДу, проблемы молодежи, мировая экономика, биотехнология, локальные войны, терроризм, отношения "Восток — Запад" и "Север — Юг"… Пока планета наша остается, образно говоря, заминированной, любой наш шаг, малейшее неосторожное движение — и замаскированная проволочка будет задета, грянет взрыв.

И потом — на следующий день

— некому будет разбираться, как это произошло. По чьему небрежению или злому умыслу мир взлетел на воздух.

Взрыв всегда возможен. Вот только если мы наконец ясно осознаем это, будем постоянно помнить о нем, а не отмахиваться, как от надоевшего кошмара, — тогда взрыва может и не быть…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Когда первые читатели откроют эту книгу, от начала третьего тысячелетия их будут отделять одиннадцать лет. Срок по масштабам истории незначительный, незаметный.

Может быть, и ее появление — этой летописи ядерных кошмаров художественной литературы — обусловлено близостью символической даты. Конечно, предрассудки, чистая условность, как читатель уже успел заметить, подлинные века человеческой истории вообще-то равнодушны к каким бы то ни было календарным рамкам, но что-то такое тревожное несомненно носится в воздухе, милленаристские настроения не могут не завладеть любым автором, посвятившим себя размышлениям о грядущем. Растет ощутимое беспокойство. И чем ближе "роковая" дата вступления большей части человечества в следующее столетие и следующее тысячелетие, тем неуютнее нам…

Уж больно с беспокойным столетием мы прощаемся. И опасное наследие его несем с собой в век новый.