Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

Ницше покинул свою земную юдоль в последний год уходящего столетия — и унес в могилу все иллюзии XIX века. А будущему Гитлеру, тогда еще носившему фамилию Шикльгрубер, в тот год исполнилось одиннадцать лет; вероятно, он уже читал — или вскоре прочтет — Ницше.

Новый век стучался в дверь, и кто из европейцев мог предположить, что вся первая его половина будет окрашена в три цвета: коричневый, черный и красный. Коричневой плесени человеконенавистнических идей, черной ночи "антиразума", наконец, кровавой войны, в которую вверг народы Европы фашизм.

Есть в литературе темы, сюжеты, возникшие сравнительно недавно, но сразу же приобщенные к "вечности". По крайней мере обеспечившие себе жизнь до тех пор, пока не иссякнет в человеке потребность писать и читать написанное. Такова антифашистская литература, "…не эпизод истории культуры отдельных стран, а одно из магистральных явлений духовной жизни нашего века"^[52]. Раз возникнув на предгрозовом европейском небе 20-х годов, подарив миру творения Томаса Манна, Фейхтвангера, Фучика, Эренбурга, Симонова, Брехта и многих других, она не иссякнет от частого обращения к ней художников, пока не сотрется в памяти ужас от пережитого. И еще больший — от осознания, что могло бы произойти, не останови человечество фашистских "сверхчеловеков" в 1945 году.

Деятели культуры хорошо запомнили, кто грозил культуре пистолетом. Слишком нагл и в чем-то даже абсолютен был замах нацистских недоумков на незыблемые основания человеческой цивилизации: гуманизм, честь и достоинство человека, свободу, разум и прогресс, — чтобы забыть, простить… Простой инстинкт видового самосохранения подстегивал воображение трезвомыслящих интеллигентов, ибо никогда со времен инквизиции и религиозных войн "антиразум" не бросал столь яростного вызова культуре и человечности.

Критическую энциклопедию фашизма еще предстоит дописывать. "Раковую опухоль XX века" продолжают изучать под самыми различными углами зрения: как идеологию, массовую психологию, политическую практику, даже как общественную психопатологию… И, конечно, постоянно в центре внимания писателей фашизм как война. Даже не военная агрессия гитлеровской Германии, а сам он, фашизм, как социальное явление, повенчанное с войной изначально.

Неудивительно, что в тогдашней Европе милитаристы всех мастей, которым не терпелось заварить новую кровавую кашу, как по команде, обратили свои взоры к Германии. С самого начала легко было разглядеть "волчий оскал" вчерашнего ефрейтора с усиками кисточкой. "Волк" — так его, кстати, звали в 20-е годы (отсюда и страсть к "волчьим" названиям ставок: "Вервольф", "Вольфшанце"…). Не видеть звериного взгляда, голодно рыскавшего по европейским "окрестностям", могли только близорукие политиканы, во что бы то ни стало стремившиеся разыграть "германскую партию".

Писателей так просто не провести; с первых же своих произведений антифашистская литература одновременно стала и подчеркнуто антимилитаристской. Правда, пришлось отказаться от привычных заклинаний: "искусство вне политики", "непротивление злу насилием" и т. п.

Великий писатель-гуманист Томас Манн за четыре года до войны призывал коллег обратить внимание на "буйную энергию нацизма, с какой он собирается разгромить мир, стесненный, к своей невыгоде, нравственными запретами, и стать его повелителем". В том, каков будет результат, Томас Манн не сомневался: "Это война, всеобщая катастрофа, гибель цивилизации. Я твердо убежден, что ни к чему другому активная философия этого человеческого типа привести не может, и потому счел своим долгом заговорить о нем и об угрозе, которая от него исходит… Сегодня нужен гуманизм воинствующий, гуманизм, который открыл бы в себе мужество и проникся бы сознанием того, что принцип свободы, терпимости и сомнения не должен допустить, чтобы его эксплуатировал и топтал фанатизм, у которого нет ни стыда, ни сомнений"^[53]

.

Общеевропейская гуманистическая культура, символом и олицетворением которой был немецкий писатель, бралась за оружие. В арсеналах литературы его хватало. Писатели-реалисты оперативно "творили с натуры", не гнушаясь чистой публицистикой (мы еще увидим, и не раз, как она работает в кризисные времена), фантастам же оставалось заняться своим привычным делом. Им предстояло глубже заглянуть "внутрь" феномена фашизма, чтобы, как писал Пастернак, "за поворотом, в глубине", разглядеть будущее. Фашизма и всего человечества.

Сегодня, перечитывая книги полувековой давности, я не перестаю поражаться. До чего все точно, в самую десятку! А если что не сбылось, так это наше счастье: пронесло, кануло в прошлое как неудачный прогноз научной фантастики. Может быть, в том их и заслуга, книг-неудачниц, что вовремя обратили на себя внимание, предупредили, растревожили душу. Не сбылось, потому что не дали сбыться…