Ultraviolence

А потом Омари улыбается. Вот так вот сидя на чужом члене, на самом пике своего разврата – он на секунду замирает, ныряет с головой в черный омут напротив, цепляется пальцами за татуированные плечи и улыбается. Каан замирает. Он не понимает, что значит эта улыбка, не думает о том, что может это просто сигнал к тому, что можно перейти к активным действиям, он просто останавливается и, кажется, выпадает из реальности. Ничего красивее Киран в своей жизни не видел. Он должен это запомнить. Унести с собой в могилу. Потому что так искренне и тепло могут улыбаться только дети. Шуга ему вряд ли еще когда-нибудь так улыбнется. Такую улыбку не купишь, силой не получишь, Шуга может ее только подарить, и сейчас, сидя на Каане, под дозой бог знает чего, он ее подарил ему, и альфа на секунду оказался самым счастливым человеком на свете. Киран сильнее прижимает паренька к себе и, положив его голову на свое плечо, увеличивает амплитуду движений. В Шуге слишком хорошо. Киран провел бы так вечность. Все последние годы альфа считает секс отличным инструментом для снятия стресса. В сексе Киран обычно ненасытен и почти никогда не довольствуется одним партнером. Во-первых, трахать одного и того же омегу всю ночь неинтересно. Киран любит их менять, любит новые тела, новые стоны, он относится к сексу как к отдыху, возможности расслабиться, сбросить лишнее напряжение, поэтому очень любит разнообразие. Так во всяком случае думал альфа до этой ночи. А сейчас в голове у него мелькают картинки, как он кончив, поставит Шугу в коленно-локтевую, будет наслаждаться выгибающейся спиной, потом обязательно возьмет его в своей огромной кровати, на каждом ее сантиметре, посадит его на себя, позволит оседлать, а сам будет упиваться открывающейся картиной. Киран хочет попробовать с лисой все позы, миллиметр за миллиметром насладиться всем телом, а потом отдохнуть немного и по-новой.

А ведь у омеги даже не течка. Если он такой без течки, что же он творит тогда? Хотя ему и запаха не нужно, чтобы соблазнять, ему ничего не нужно – просто пусть появится в помещении, и волк Кирана с цепи сорвется с одной единственной целью – догнать лису, поймать, зажать в своих лапах и сомкнуть челюсть. Шуга будто афродизиак, которым укололи Кирана, он у альфы в крови. Каану крышу рвет от одной только мысли, что он будет трахать его во время течки. Киран дождется ее, сутками будет раскладывать лису везде, он нанюхается его запахом, пустит малиновый коктейль по венам.

Омари уже сам насаживается на член, откидывается назад, кладет руки на мощные бедра альфы и двигается в известном только ему ритме. У Кирана от этой открытой шеи и ключиц мутнеет рассудок. Омари похож на самое вкусное мороженое в мире, и его хочется облизать с головы до пяток, что альфа и делает. От каждого движения вода в ванной колышется, от каждого резкого толчка переливается за края и смывается оттуда в трап, унося с собой остатки чужой страсти и похоти. Киран не выдерживает, тянет парня на себя, глубже толкается. Одной рукой держит омегу за талию, второй за шею. Киран, как опытный кукловод, управляет телом в руках, приподнимает и опускает на твердый, как камень, член, и только успевает ловить стоны, слетающие с чужих губ. Омари в кровь раздирает чужие лопатки, полосует ногтями плечи, больно кусает ключицы и лижет татуировки. Запах секса, смешивающийся с запахом крови, проступающей на плечах альфы, делает из Кирана зверя, раззадоривает, он до синяков зажимает в руках хрупкое тело, резче натягивает превратившегося в безвольную куклу парня в руках.

Омари словно горит в адском пламени, и плевать, что они в воде, пламя сжигает его изнутри, разрастается, кипятит кровь, тянет к альфе, сдает его полностью, без остатка. И тот берет, врывается в чужое тело, упивается громкими стонами, эхом отскакивающими от кафельных стен, и запоминает. Он собирает эти воспоминания в ящички и раскладывает на полках памяти с надписью «самое лучшее». Киран чуть ли не лишается рассудка, когда Омари, обхватив ладони альфы вокруг своего члена, с протяжным стоном кончает. Альфу от дергающегося в руках тела, от этих томно прикрытых век и частого дыхания накрывает, он кончает следом, пальцами впиваясь в чужие ягодицы, чуть ли не рвет его кожу зубами, пока его сперма толчками наполняет омегу, и не отпускает. Даже после ошеломительного оргазма, вытянувшего из Кирана все силы, и разливающейся по телу усталости – он не отпускает, сильнее прижимает, кладет голову на грудь и дышит его волосами. Омега обмякает в руках альфы, кажется, даже засыпает, Киран его не беспокоит, продолжает гладить волосы и убаюкивает на груди, все еще рвано дышащего парня.