Улус Джучи

– Да, разумеется, – сказал Димка. Он неподвижно стоял и не отрывал взгляда от лаборантки. Та, сев на стул, поставила чемоданчик на пол и безучастно уставилась на него, на Димку. Она была, казалось, чем-то подавлена. А Евгений Владимирович, послав медсестру за бинтом и пластырем, продолжал:

– Я тебе назначу антибиотики, хорошо?

– Как скажете, – согласился Димка. Его слегка угнетало то, что девушка в униформе пристально смотрит только на его бок, изрезанный скальпелем. На его лицо, которое он считал более достойным внимания таких выпуклых, синих глаз, она даже не взглянула.

– Для перевязок будешь использовать димексид, а не бетадин, – прибавил заведующий. Взяв ручку и лист бумаги, он стал писать назначение.

– Значит, у меня сильное воспаление? – спросил Димка.

– Если бы оно было сильным, была бы температура. Её, судя по всему, нет. Ты не на больничном?

– Я взял больничный.

– Правильно сделал. А где ты сейчас работаешь? Всё на том же своём заводе? Ты ведь на Туполевском работал, модели делал?

– Туполевский завод решили закрыть, Евгений Владимирович, – ответил за пациента врач, имени которого тот не знал, – а на его месте построить коммерческий жилой комплекс.

Медсестра Анька, с которой Димка созванивался, насмешливо вставила своё слово:

– А знаете, что случится, если завод закроют? Дима тогда пойдёт работать таксистом!

– Опять за руль? – встревоженно изогнула тонкую бровь Тамара Васильевна, поднося к губам чашку кофе. – Надеюсь, Дима, теперь ты, по крайней мере, будешь пристёгиваться?

– Конечно! – дал слово Димка. Вернулась шустрая медсестра, которую посылали за пластырем и бинтом. Пока она делала перевязку, её коллеги наперебой убеждали Димку быть осторожнее за рулём и следить за сахаром. А когда перевязка была окончена, Димка быстро надел рубашку, всех горячо поблагодарил и, взяв назначение, быстро вышел из ординаторской. Коридор был пуст. Из палат тянуло зловонием гнойных ран и больничных щей. Больные обедали, стуча ложками. На посту сидела ещё одна медсестричка, дружная с Димкой. Они здоровались четверть часа назад.

– Ну, что тебе сказал шеф? – спросила она. Димка, с головой погружённый в мысли, остановился.

– Назначил антибиотики. Слушай, Ленка, а как зовут лаборантку?

Девушка удивилась и почесала ноготком нос.

– Лаборантку? Какую именно? Ариану, что ли?

– Если бы я знал, как её зовут, то не стал бы спрашивать! Она десять минут назад прошла в ординаторскую. Взъерошенная блондинка с родинкой на щеке.

– Это Ариана! Она у нас с ноября работает.

– С ноября?

– Да, совсем недавно. Мы с ней, как выяснилось, учились в одном медколледже. На Литейном. Если не ошибаюсь, она ещё работает в ресторане.

– Вот как? А кем?

– Точной информации не имею. Должно быть, официанткой! Вряд ли директором. Я бы этому удивилась.

Сестра-хозяйка катила по коридору лязгающую телегу. Дав ей дорогу, Димка свернул на лифтовую площадку, сошёл по лестнице на один пролёт и там закурил между этажами, усевшись на подоконник. Стекло заиндевело. На улице был жестокий мороз. Сквозь байковую рубашку Димкину спину леденил ветер, который задувал в щель деревянной рамы.

Только что наступил две тысячи второй год. Димке он не нравился, потому что обещал быть переломным. Поскольку Димка в свои двадцать четыре года был склонен думать, что всё самое интересное и счастливое в его жизни уже случилось и миновало, он не хотел перемен. Что это могли быть за перемены? Все кругом говорили, что назрел мощный глобальный рывок технического прогресса, что он уже происходит. И в прочих сферах прослеживались рывки, но уже другие, очень похожие на предсмертные судороги. Нерадостно было Димке всё это наблюдать. Совсем не об этом были его любимые книги.

По лестнице вверх и вниз шастали больные и медработники. Их обилие означало, что пассажирский лифт не работает. Кто-то стал на Димку ругаться из-за курения. Но с его стороны ответа не прозвучало. Какое там! Он смотрел, как прямо к нему спускается вниз по лестнице Ариана со своим фельдшерским саквояжем. Она шла в лабораторию. И заговорить с ней было нельзя. А Димке хотелось, ибо он был весьма недоверчив. До такой степени, что подчас не верил и самому себе, когда заколачивал в свою голову мысль о том, что всё интересное и счастливое в его жизни уже случилось. Но лаборантка болтала по телефону. И вот что Димка услышал, когда она проходила мимо, чтобы свернуть на следующий пролёт:

– У меня сегодня ночная смена! Нет, завтра днём, естественно, буду спать. А вечером в Строгино поеду. Ну, вот смотри: на Щукинской буду я часов в десять. Трамвай идёт минут двадцать. Стало быть, я опять на Щукинской окажусь не раньше одиннадцати. К тебе приеду в двенадцать или чуть позже. Книги отдам и сразу уйду, потому что мне нужно будет ещё на метро успеть. Короче, до завтра. Или до послезавтра – я, может быть, приеду в пять минут первого. Ой, забыла тебе сказать! Тут со мной полчаса назад такое произошло! Ты мне не поверишь…

Глава вторая