Улыбка гусара

– Не рассуждать! Ты у меня уже давно поперек задницы встал со своими принципами. Пошел вон! Во-он из кабинета!

– Да вы не вопите так, капитан, – посоветовал я. – Лопнете еще, кровью забрызгаете. Хотя нет, какая у вас кровь. Тогда уж по всему кабинету разлетится тонкий слой весьма банального органического удобрения. Слышь, старлей, ножик свой я тебе оставлю. Не надолго, на полчасика. Ты уж не уходи пока отсюда, будь любезен. Договорились?

Тот лишь кивнул головой, чувствуя, но не понимая, что дело обстоит не просто нестандартно, а очень нестандартно. Зато понял, что у меня нет ни страха, ни вообще какого-либо беспокойства за собственную участь. Он взял отданный нож, после чего тихо шепнул:

– Если через час что не так, то я постараюсь что-то сделать. Наш капитан вовсе озверел, попытается тебя здесь же на инвалидность перевести.

Надо же, единственный нормальный человек во всем местном гадючнике. Непременно учту это при апофеозе веселья, что надвигается быстро и неотвратимо. А пока… Пути ведут в камеру, и я в принципе не могу упустить возможность осмотреть подобную «достопримечательность» здешних мест.

* * *

Хорошо хоть до камеры меня сопроводили без недоразумений, то есть даже не пытались размахивать кулаками, дубинками и прочей вульгарщиной. Наверняка они рассчитывают, что внутри меня ожидает очень «теплый и дружеский» прием. Придется в очередной раз их разочаровать…

Стальная дверь сначала открылась, демонстрируя внутренности камеры, ну а потом закрылась, стоило мне переступить порог.

– Это кто в хату зашел? – прозвучал хрипло-пропитый голос. – Назовись, фраерок!

– Судя по пренебрежительным нотам в вашем голосе, вы пытаетесь оскорбить человека, даже не зная, кто он такой… Печально видеть столь вопиющую глупость.

– Мальчик типа не понял, мальчика поучить надо, – заговорил другой, сутулый тип неопределенного возраста, весь покрытый затейливыми татуировками. – Да и просили с ним побеседовать. А мы просьбу и выполним.

Мир сошел с остатков и так невеликого ума… Все пытаются меня чему-то научить, вот только ничего полезного в большинстве предложений нет и не намечается. Ну почему учеба в их понимании – попытка применения физического воздействия, а проще говоря бития, или же неудержимое желание нахамить. Кажется еще Вольтер писал, что именно бытие определяет сознание. Увы, классиков философии тут явно читать разучились, иначе высокая категория бытия не скатилась бы до примитивнейшего бития… Ну раз так, то и мы воспримем сие переложение классика и применим к ним самим.

– Гм… Поучить? Но чему вы меня научить-то можете? По виду вашему судя, вы даже церковно приходскую школу не окончили, а я все же в кадетском корпусе обучался. Это скорее мне вас учить придется!

– Ну все, … …, ты точно попал. В параше утопим, а потом используем как в голову придет. Дави его, Гиви! Только не до смерти, капитану он живой нужен.

– Вах… Я его не рэзать как барана, я его ыметь буду по самый корэнь!

А вот за такое оскорбление надо учить особенно жестоко. Оскорбить меня, дворянина и офицера, столь непристойным образом, приравняв к почитателям содомской мерзости… Придется учить уму-разуму особенно тщательно, не жалея сил ни физических, ни магических. М-да… А для того чтобы эти силы были, перекусить требуется. Ну что ж, пищи тут вполне достаточно!

Бросок вперед, клыки впиваются в горло сутулого, и поток жизненной силы хлынул в меня через разорванную яренную вену. Наслаждение… Чистое, ничем незамутненное счастье насыщения. Я даже не обратил внимание, на легкий укол справа, и лишь закончив питаться перевел взгляд на замерших в ужасе, жмущихся к стенам разбойников.

Выпустив обмякшее тело сутулого, я выдернул из своего бока остро заточенную спицу, и перевел взгляд на побледневшего, несмотря на свою природную смуглость Гиви.

– Ай-я-яй, – улыбнулся я, демонстрируя острые клыки, и неспешно облизнул кроваво-красные, как это всегда бывает после еды, губы. – Как нехорошо…

– Шайтан!!! – дико вскрикнул тот, распластываясь по наиболее отдаленной от меня стене.

– Ну что вы, не надо лести, ну не надо, я стесняюсь… Ну какой из меня шайтан, – я позволил своим глазам на мгновение превратиться в кроваво-красные бельма. Это, кстати было самым первым умением, которому меня обучила Сангрени – скрытие истинного вида глаз. Но сейчас я не видел смысла скрываться. – Я не дьявол, – хищная улыбка, – я только учусь!

Вы спросите, зачем я устроил это представление? На самом деле, все просто, господа. Есть я в ближайшее время никого не собирался, да и убивать не хотелось… Ну разве так, самую малость, не удовольствия ради, а профилактики для. С другой стороны, даже один, беглый взгляд на ауры находящихся в этой камере пятерых заключенных, – ох, нет, пардон, ныне четырех, и одно мертвое тело, – наполнял меня сильнейшим омерзением.