Улыбка лорда Бистузье

Подходя к парикмахерской, над входом в которую трепыхался плакат «Пламенный привет юбилейному клиенту!», мы удивились длинной очереди. Ее хвост вырывался из дверей парикмахерской на улицу и клубился до тротуара.

— Гляди, вон и Васька! — показал Андрей. — Чего это он в очередь влез?

— Все ясно! — мне стало смешно. Я-то думал, что Васька Кулаков удрал любоваться из толпы, а он, оказывается, решил попытать счастья и затесался в очередь страждущих попасть в парикмахерскую. А точнее — стать юбилейным клиентом и навеки войти в историю нашей парикмахерской. Васька, похоже, надеялся поднять свой чуб — этот памятник природы — на новый уровень. Он ведь вот как рассудил, видать… По случаю памятного события парикмахеры должны во все лопатки стараться. Вот и решил Васька добыть счастливый номер.

— Хорошо, что фотоаппарат взял, — похвалил я Андрея. — Авось пригодится.

Заметив нас, Васька выскользнул из очереди.

— Может, тоже станете? — спросил он.

— А нам зачем? — удивился Андрей. — Тут и без нас желающих хватает.

Васька понизил голос и зашептал:

— Зря, между прочим, стоят. Только время теряют. Угадайте, кто будет стотысячным?

Мы с Андреем переглянулись. Вот чудак — кто ж такие вещи может знать. Это же — как лотерея, как билет на экзамене.

— А я знаю! — глаза Кулакова радостно блестели.

— Ну и… кто же? — осторожно спросил я. Васька понизил голос:

— Я… Это буду я…

Я поразился самонадеянности Васьки. С такой прозорливостью только в «Спортлото» играть. Это же миллион за неделю выиграть можно. А за месяц — и не сосчитать.

— А кто тебе сказал это? — спросил Андрей.

— Сам посчитал! — хохотнул Васька. — Я заранее в парикмахерскую заглянул, там наша соседка работает кассиром. Она и шепнула мне по-соседски, что ровно тридцать седьмой клиент окажется юбилейным. Она ведь все знает, у нее калькулятор есть. И касса особая, электронная. Очень точно считает.

— Ну и что с того! — воскликнул я. — Тридцать седьмым ведь тоже будет не каждый.

— Тише ты! — замахал руками Васька. — Услышат ведь… Ты послушай… Отошел я тогда в сторонку и стал пропускать в очередь всех подряд, а когда их тридцать шесть стало друг за дружкой — тут и подскочил. Ловко?

Мы были потрясены простотой уловки. Вот так придумал! С 'такой смекалкой, пожелай того Васька, можно было успеть за пять лет окончить школу с золотой медалью, за два — институт, а в двадцать пять стать ветераном труда. Жаль только, что Васькина голова начинала сыпать искрами идей лишь в том случае, если это сулило обладателю «памятника природы» какую-нибудь дармовщинку. Например, списать контрольную. Или — побрызгать чуб чужим одеколоном.

— Видите вот тех парней, — показал Кулаков на очередь. — Ну, тех, где и я стою. Они все вместе пришли, вдесятером. Вот тут я, честно говоря, и испугался. Ведь можно было пропустить вперед только семерых, а восьмой из них, я посчитал, оказывался тридцать седьмым. А значит… Понимаете? Вот это было самым трудным — кто же знал, что они толпой придут? Семеро встали, а я за седьмым.

— Пустили? — это Андрей спросил.

— Сначала стали выталкивать. Стань, говорят, ли последним. Мы все вместе из соседнего поселка приехали, у нас парикмахерскую закрыли. Но я их уговорил, сказал, что очень опаздываю в школу. Я во-он за тем, в красной куртке. Ха! Стоит и не подозревает, что я — юбиляр!.. Ну ладно, я пойду на место. А ты… — он обернулся к Андрею и кивком показал на фотоаппарат. — Смотри не пропусти самый момент. Мировой будет снимок.

Оставалось набраться терпения и — ждать, ждать. Но на десятой минуте томления меня осенило.

— Слушай! — я схватил Андрея за локоть. — Тут еще час ждать, не меньше.

— Никак не меньше, — согласился Андрей.

— Давай всех из класса позовем! — продолжил я, — Вот сбегаю домой за велосипедом, всех объеду и предупрежу. Ведь какое событие! У нас в классе та кого героя пока не бывало. Может, Васька и вправду юбилейным окажется.

— Давай беги, — кивнул Андрей. — А я здесь побуду.

За полчаса я объехал двадцать четыре двора и всех, кого застал, призвал спешить к парикмахерской.

Стелла Хван, председатель совета отряда, схватилась за голову:

— А Андрея ты позвал? Сфотографировать бы надо, как наш Васька в историю войдет.

— Там он уже, — горделиво ответил я, — Караулит событие.

Стелла всплеснула руками:

— А оркестр там?

— Какой оркестр?

— Да наш же, школьный! Духовой! Да ты что! Побежали в школу к Михаилу Харитоновичу.

Я удивлялся Стелле. Ловко она умела к любой чужой идее прилепиться. Да так, что становилась соавтором.

— Садись на багажник — предложил я, и мы помчались к учителю пения, руководившему нашими духовиками.

Нам повезло. Мы застали всех музыкантов в зале на репетиции. Иначе вряд ли успели бы собрать оркестр.

Михаил Харитонович не торопился разделять наши со Стеллой суетливые восторги.

— Вы не могли предупредить заранее? — сердито выговаривал он. Но Стелла была неудержимой.

— Ну Михаил Харитонович!.. — взмолилась она. — Ну миленький… Вы поймите… Васька же наш ученик. Мы же не за себя — за всю школу просим. Там и Никитенко уже стоит, с фотоаппаратом. Оркестр нужен. Вы поймите!