Улыбка смерти на устах

3. Наконец, самое главное (и интересное). Возможно, наш объект вел двойную жизнь. Во всяком случае, среди его запросов в поисковиках значатся, например, такие: как не попасть на камеру видеонаблюдения, список камер видеонаблюдения на дорогах Москвы и Подмосковья – и тому подобные».

И вот интереснейшее дело! Не исключено, что у нее с Пашкой где-то в небесах мистическая связь установлена. Потому что едва она отчетик дописала – но не отправляла еще! – как Синичкин проклюнулся. Позвонил на мобильник.

– Привет, Римма Батьковна! Че делаешь? – По голосу было заметно, что начальник маленько подшофе.

– А тебе-то что? – буркнула она, хотя сам звонок был приятен.

– Вот это ответ! Разве так должны подчиненные с любимым руководителем разговаривать, а? – Нет, он, похоже, не слегка клюкнул, а довольно серьезно набрался.

– В одиннадцать ночи никаких начальников не существует, – отбоярилась она.

– А у нас с тобой работа ненормированная, – судя по тому, как тщательно Пашка произносил последнее, длинное слово, нагрузился он и впрямь основательно.

– Что тебе надо, а, Пал Сергеич?

– Я к тебе сейчас приеду.

– О нет, только не это! – В самом деле, еще чего не хватало! Принимать тут его, да еще пьяного! Слушать излияния! Выпивать с ним! А все равно на душе против воли потеплело: значит, любит, помнит, хочет.

– Да ладно, Римка, посидим спокойно у тебя на кухоньке, обсудим текущее дело…

– Нет-нет, только не сегодня. Ты давай лучше Полине Порецкой позвони. Она девушка одинокая, может, примет тебя, с ней заодно и дело обсудишь.

– А ты ревнуешь, Римма Батьковна. Что ж! Полина – это хорошая мысль.

– Вот и звони ей.

– Она занята. Мужик у нее есть. Между прочим, теперь тоже наш подозреваемый. Хочешь, расскажу?

– Не сегодня.

– Эх, Римма! А ведь я за тебя сегодня дрался! Можно даже сказать, отомстил за твою поруганную честь.

– Это кто, по-твоему, мне честь поругал?!

– А на кого ты мне давеча жаловалась?

– Что, Костику заехал? – догадалась она.

– Да, провел с Константином допрос с третьей степенью устрашения.

– Смотри, посадят тебя, Синичкин. Кто тебе передачи носить будет?

– Ты.

– Размечтался.

– Значит, отказываешь в возможности нанести тебе официальный визит?

– Отказываю.

– Тогда сама приезжай.

– Ох, нет, Пашенька. Поздно уже.

– Ладно. Тогда завтра на службе, чтоб была как штык. К девяти ноль-ноль.

– Мы в десять обычно начинаем.

– А у нас завтра усиление. Нет, правда: мне есть что тебе рассказать и о чем посоветоваться. А тебе?

– Да и мне.

– Вот и приезжай, как сможешь. Пораньше.

Он положил трубку, и ей почему-то стало его жалко: неприкаянный он, Пашка. Неустроенный. Без нее так вообще пропадет.

Отчет о проделанной работе она ему решила не посылать. Зачем он ему сейчас, пьяному. Еще решит, что она с ним заигрывает, опять будет названивать, а не то припрется.

Завтра с ним все обсудит. Плохой ли, хороший Пашка – работу он никогда не пропивает.

Она, работа, для него важнее всего на свете.

И впрямь: назавтра Паша, без малейших следов похмелья, чисто выбритый, наглаженный, благоухающий одеколоном «Джентльмен онли» (она ему когда-то подарила), встречал Римму в их офисе на аллее Первой Маёвки.

Выразительно глянул на часы – Римка, естественно, приехала не в фантасмагорические девять и не в положенные по КЗоТу десять, а без двадцати одиннадцать.

Впрочем, перед выездом из дома отчетик вчерашний Павлу кинула, чтоб тому было чем заняться, пока ждет. Ну, и оправдаться тем самым за грядущее опоздание. Впрочем, Синичкин знал: трудовую дисциплину соблюдать Римка органически не способна.

А Пашка, кстати, отказывался сам себе кофе варить, хоть и умел. Было это ниже его достоинства.

– Давай, Римма Батьковна, ты быстренько кофе сварганишь, и обсудим дела наши текущие.

Пока она варила кофе, Павел метнул перед ней три распечатанных фото с камеры наблюдения. Плохое качество изображения, но видно, что запечатлены три девицы. Одна совсем юная, в мини по самое не могу и в кедиках. Вторая непонятно какая, потому что лицо ее скрыто кепкой. И третья – блондинка с кудрями до плеч и в ленноновских черных очках.

– Можешь мне пробить их? – нетерпеливо проговорил он.

– Ох, Паша. Олдскульный ты человек. У тебя что, в электронном виде девиц этих нет?

– Обижаешь.

– А вот у этой, в кепке, лицо вообще-то имеется?

– К сожалению, нет.

– А как я ее тебе установлю? По кепке?

– Попробуй придумать что-то. По одежде опознай, по антропологическим данным. И да – по кепке. Ведь эта «кепка» – важная особа. Последняя любовница убиенного.

– Убиенного? Теперь ты так уверен, Пал Сергеич?

– Самоубийцы девок за два дня до смерти не снимают.

– Тебе видней.

– Типун тебе на язык! И давай проверь: не те ли это особы, что состояли с покойным в нежной переписке. Те три, о которых ты в отчете пишешь. Кого ты установила, компьютер покойного взломав.

– Да ничего я не ломала, просто восстановила последнюю резервную копию.

– Всё равно молодец. Давай пробей мне быстренько всех шестерых: троих твоих – из переписки, и троих моих – с камер.