Улыбка Стикса

Владимир включил радио, которое, естественно, выдало сплошное шипение. По нажимав на разные сенсорные кнопки он добился включение магнитофона. Из динамиков полилась печальная песня, исполняемая голосом с хрипотцой:

«Зима опять прошла и лучики тепла, застенчиво глядят в мое окно. И вновь защемит грудь и в сердце влезет грусть, по памяти пойдет со мной».

— О! Нормальный музон! — обрадовался Мелов. А то, как-то скучно.

— Хорошая песня, но слова от нашего мира отличаются. Да и голос исполнителя другой.

— А что значит фраза «отличаются от нашего мира»? — уточнила у Василия Оксана. Ее уже сильно «напрягал» молодой попутчик с его «зоновскими» словечками, временами проскакивающими в речи.

Кречет был его полной противоположностью. Сдержанный в поведении, речь четкая, понятная, хотя и с преобладанием «заумных» выражений, держится независимо, четко доводит свои пожелания слушателям, но не командует.

— Дело в том, сударыня, что, осматривая домовладение, которое мы столь поспешно покинули, мы обратили внимание на календарь, который был в телефоне хозяина дома. Так вот, тут сейчас, внимание, 2025 год. Как Вам такой подход? А?

Кречет очень обрадовался, произведенному на девушку, судя по ее глазам и раскрывшемуся рту, впечатлению.

— Видишь ли, Оксана, ты в окно увидела только то, что поменялся вид за счет поселка, появившегося на месте других строений. Я же, с этим вот субъектом, странной наружности и еще более странным для меня содержанием, добираясь до города, успели увидеть, что территория, как бы собрана из различных лоскутков земельных участков, разной площади и конфигурации границ. И вот теперь, сдается мне, что эти самые лоскутки были кем-то собраны из разных мест и перемещены в одно место.

— А зачем же такое делать?

— Вопрос не по адресу, девочка моя. Вот, если Володеньке зададите, он вам непременно сразу же выдаст свою теорию, причем, по любому вопросу, но, как часто бывает, эти теории, разбиваются о скалы объективных факторов. Так что, ответа на ваш закономерный вопрос, вы, пока что, не получите, по крайней мере, от нас.

Глава 49. Страх

16.45

— Что это было, Рыжый? — спросил Бача, оглянувшись на ходу. — Я чуть в штаны не наложил от страха!

— Сам чуть не обделался, хотя, может и обделался, одежда вся мокрая, но пот меня прошиб неслабо. Такое ощущение, что я в мозгу, вроде как, демонов каких-то увидел. Бежать хотел, но ноги подкосились.

— И у меня ноги не слушались, как из бумаги были, — подала голос шедшая за Махно Ирина. — Я от страха дышать не могла.

— Герыч впереди меня, говорит, что реально чувствовал, как у него волосы шевелились, — продолжил Бача.

Ирина тихонько всхлипнула: — Он стал хуже всех этих тварей! Римму бросил умирать на берегу, а она нам помогала, как могла. Добрая была.

— Надеюсь, что выживет, — оглянулся к ней Рыжий. — А ему, все равно, кранты. Я не я буду.

— Старичок, тут, по ходу, уже его все возненавидели и зуб на него точат, — Бача перешел на шепот. — Только бы понять, что это нас всех так страхом накрыло?

* * *

Римма.

16.50

Нога жутко болела, заглушая или перебивая усиливающуюся головную боль. Очень хотелось пить и казалось, что язык прилип во рту к небу. Приподняв тело на локте Римма огляделась. Берег был пустой. До воды всего метр. Превозмогая боль, отталкиваясь пяткой неповрежденной ноги, она на спине перебралась на самую кромку реки и опустив лицо в воду, стала пить. Стало легче, язык вновь стал послушным, охлажденная водной прохладой голова болела, но меньше.

Она обессилено откинулась на спину. Ее не смущало то, что левый бок и рукав находились в воде и одежда намокла. Она просто смотрела в плывущие в вышине облака и думала. Мыслей было много и все они были сумбурные: почему это случилось именно с ней, почему Иван оказался таким подлецом, сколько она так будет беспомощно лежать, умрет ли от голода или ее сожрут дикие животные или обратившиеся людоеды?

«За что мне все эти мучения, Господи? Не уже ли, я настолько грешна, что так страдаю теперь?». Слезы ручейками стекали из ее глаз. Она не была набожной, но считала себя христианкой. В церковь попадала раз в три-четыре года, когда родственники или подруги вытаскивали ее святить на Пасху паски.

Тут из глубин памяти почти одновременно выплыли слова вредной бабки-соседки: «За грехи свои люди страдать в аду будут вечно. Черти их живьем жрать будут. Мясо нарастет. А за ним и новые страдания! И так будет вечно!» и короткая фраза, сказанная батюшкой, одной из прихожанок, услышанная Риммой совершенно случайно и никогда не вспоминаемая: «Каждому Господь дает испытания по силам его».

Боль в поломанной ноге то усиливалась, то уходила. Продолжая смотреть вверх, уставшая и обессиленная Римма постепенно провалилась в сон.