Умама Везве

– Разрешаю. Микайо возьми с собой. Для подстраховки.

– А он нас не сдаст? Они там не удивятся, что он делает так далеко от места первоначальной высадки?

– Машина не уметь удивляться, – покачала головой Умама.

– Во-первых, если всё сработает, то это уже будет неважно, – пояснил Глеб. – Во-вторых, если не найдёт первого Избранного, попробует подождать второго. Но для этого понадобится ещё лет пять. Не знаю, как они рассчитывают, что он нас не сдаст, и как там всё устроено, если честно.

– Пять лет! – вытаращила глаза Майка. – А он проживёт столько? Ой!

Умама отвесила подзатыльник и ей.

– Не хватать леопард за хвост, а если хватать, то не отпускать, – сурово сказала она.

– Dum spiro spero, – пожал плечами Глеб, в двенадцать лет наколовший себе эту надпись под ключицей. – Заслон воюет с Машиной дольше, чем мы живём. И запасных планов у них немеряно.

– Н если не сработает? – настаивала Майка.

– Лаборатория защищена, её не найдут. Найдут – есть ещё две. Если зашлют отряд зачистки – нас тут уже не будет. Надо рискнуть.

– Надо рискнуть, – эхом отозвалась девушка и ковырнула ботинком песок. – А помните, как он кормосмесь из меня хотел добыть?

***

Новый экзоскелет был ничуть не хуже прежнего. Та же холодная уверенность металла, тот же мягкий кофр между мягкой личинкой и сложной совершенной конструкцией. Даже все трубки инженеры Заслона подсоединили аккуратно и не больно.

Но когда шлем щёлкнул, закрываясь, перед глазами вспыхнула разметка визора, а вариатор послушно подал команды… солдат вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Система тут же запустила в кровь седативные, и сердце успокоилось, но он словно застыл.

Мгновенно наставленное на него оружие он увидел.

Вариатор предлагал напасть.

Отклонить.

– Симба? – нежный и грустный голос Умамы прорвался сквозь шум в голове. – Симба, мальчик! Всё хорошо. Всё хорошо.

Сканирование.

Открыть огонь на поражение.

Ждать.

Прорываться.

Отклонить.

Принять запрос.

Они спрашивали, что происходит. Симба не знал. Вариатор, раньше такой нужный, простой и безошибочный, теперь был бесполезен. Экзоскелет: надёжный, сильный, мощный – давил, словно завал, из-под которого он выбрался целую вечность назад. Порядок. Он должен служить Порядку. Должен… доставить зародыша. Туда, где никто не издавал таких же рокочущих звуков. Не хватал симбионтов за пальцы. Не норовил потащить всё в рот. Они лежали в капсулах – неподвижные, бессмысленные. А потом их заключали в экзоскелет, и мир, полный вкусов и запахов, навсегда оставался за бронестеклом. Он был плох, этот мир. Убог, бессмыслен, хаотичен и полон боли. Больно было Умаме, больно Глебу, Микайо, Алдару и Майе. И они кричали и ругались. И сражались против Порядка.

Запрос.

Запрос.

Запрос.

– Что за зародыш? – удивился профессор, считывая сигналы. – Кого он требует?

Глеб и Умама переглянулись.

– Сказать ему, Ибхубеси остаться со мной.

Бронированная громада высотой в полтора раза выше Глеба смотрелась жутко.

Вдвойне жутко было осознавать, что там внутри – человек. Глеб давно перестал содрогаться при виде мертвецов. Но это было хуже, чем мертвец. Особенно теперь.

– Или нас, или мы, – сказал он больше для себя и гаркнул в передатчик: – Майка! Аэролёт готов?

– Готов, – отозвалась девушка. Голос слышался ясно, подавитель шумов изолировал негромкий рокот двигателя. – Алдар со мной. Выводите.

***

Оставалось только ждать и молиться.

Молиться Глеб не умел, а ждать – тем более.

Да и кому молиться? Все боги умерли, и остался только один – Машина. Со своей верной беспрекословной паствой. Умама была права: он не представлял жизни без войны. Во тьме он родился, во тьме жил, и тьма была впереди. Но если Симба справится… что будет тогда, Глеб понятия не имел. Только горстка учёных знала, как работает вирус. А у всех остальных оставалась лишь надежда.

Остатки человечества были столь малочисленны, что никто не боролся за ресурсы, их хватало на всех. Единственное, почему они до сих пор были рассредоточены – чтобы не прихлопнули всех разом. Их истребляли на всех континентах, но они были живучи, как тараканы. И даже успевали плодиться. О размножении речи не шло давно.

Подошёл Микайо, присел рядом и протянул фляжку. Из-под открученной крышечки пахло совсем не водой. Глеб молча глотнул и вернул владельцу.

– Когда это кончится, я… – Мик не договорил и задумался.

Глеб покосился на друга. Они никогда не говорили о том, что будет после. Потому что никакого после себе не представляли.

– Мик, ты в кого-нибудь веришь?

– Я верю в рюдей, – усмехнулся Микайо. – В Избранного верю. Во всех Избранных.

Глебу иногда казалось, что это всего лишь сказка. Нет никакого вируса. И Избранного нет. Только красивая легенда, в которую отчаявшимся людям жизненно важно было верить.

– Да уж, Избранный. А я вот ни в кого не верю.

– Тоже правирьно.

– Как мы поймём, что получилось? Они никогда не говорят.

– Говорят, мы поймём сразу, – Микайо снова отхлебнул из фляжки. – А больше ничего не говорят. Так всегда.

Затрещал передатчик. Глеба подбросило.

– Майя! Всё получилось?

– Да! Забросили его как можно ближе. Дальше сам дойдёт. Встретимся на месте.