Умеющая слушать. Игрушечный дом. Путешествие налегке

Оркестр заиграл народные песни, и люди вернулись на свои места. Сири сидела не двигаясь рядом со своим итальянцем, ее красное платье выделялось в зале ярким пятном. Они прослушали еще одну речь, но Юханне было трудно сосредоточиться, она думала только о деньгах, которые принесла, чтобы спасти Сири от пожизненного несчастья. Это было все, что им удалось скопить: толстый бумажник из черной кожи — он лежал у нее в кармане передника. Место было надежное, но все равно ее рука то и дело ныряла в карман — проверить, там ли бумажник.

Когда итальянец поднялся, Юханна пошла следом за ним. Он вышел на школьный двор покурить. Там было темно, но из окон падал свет, и она могла видеть его лицо. Кроме них, на дворе никого не было.

Юханна сказала:

— Вы не сильный, вы ничтожество. Оставьте мою сестру. У вас нет ни денег, ни дома, мы вам помогать не можем. Уходите.

Он заговорил по-итальянски, очень быстро. Когда он умолк, она подошла к нему вплотную и сказала:

— Вы вор. Я все знаю. Я заявлю в полицию.

Лучо Марандино сразу притих. Видно было, что он хочет что-то сказать.

— Я заявлю в полицию! — крикнула Юханна.

Тогда он вытащил словарь, дал Юханне свой спичечный коробок и, пока она зажигала спичку за спичкой, искал нужное слово. Наконец он сказал:

— Доказательства. У вас нет доказательств.

— Но я знаю.

— У вас нет доказательств.

Тогда Юханна достала бумажник, протянула ему и сказала:

— Сосчитайте.

Он пересчитал деньги и без тени смущения положил их в карман.

— А теперь уходите, — сказала она. Мгновение он стоял, не спуская с нее глаз. Юханна выдержала его взгляд, она думала: можешь ненавидеть меня сколько угодно. Я это переживу. Меня ты не испугаешь.

И итальянец ушел, а она вернулась на праздник. Так они и жили в чужой стране, и дела у них шли все лучше и лучше. Юханна писала домой каждый месяц: мы живем хорошо, ничего особенного у нас не случилось.

Тот, кто иллюстрирует комиксы^{25}

Газета тиражировала имя Блуб-бю уже лет двадцать, когда Аллингтон прервал работу, и продолжать серию[41] пришлось с другим художником. Готовых материалов оставалось всего на несколько недель, а дело было спешное. Контракты с другими странами требовали гарантии по меньшей мере на два месяца вперед. А ведь комиксы с Блуб-бю были выгодной серией, она выходила с бешеной скоростью, ее не мог готовить кто угодно. В газету пригласили целую уйму художников на испытательный срок и предоставили им место, это экономило время для наблюдения за их работой Естественно, задача была для всех одинаковой. Через несколько дней два художника по профессиональной непригодности были уволены и заменены другими. Несколько раз в день совершался обход, и ассистенты пытались помочь художникам понять то, что от них требуется.

Среди проверяющих выделялся один высокий человек, звали его Фрид. У него была больная спина, предположительно оттого, что он вынужден был постоянно склоняться над рабочими столами. А этот новый художник — молодой и не без амбиций — был, возможно, самым лучшим из всех, но все же недостаточно хорош.

— Вы должны помнить, — твердил Фрид, — вы все время должны держать в памяти, что интенсивность работы будет возрастать. У вас будет полоса из трех или четырех картинок, в случае крайней необходимости — пяти, но это нежелательно. Так. Во-первых, вы снимаете напряжение прошедшего дня. Работа над картинкой — игра, которая все время продолжается. Вы накапливаете новую энергию, рисуя вторую картинку, и приумножаете ее в третьей и так далее. Это я вам сказал… Вы работаете хорошо, но теряетесь в деталях и комментариях, мешающих основной линии рисунка. Он должен быть прямолинеен, прост и двигаться к кульминации, климаксу[42], так сказать… Понятно?

— Понятно! — ответил Самуэль Стейн. — Я понимаю! Я попытаюсь!

— Представь те себе человека, который берет в руки газету, — продолжал Фрид. — Он устал, не в настроении, он спешит на работу. Он пропускает заголовки на первой странице и тут замечает комиксы. В самый первый момент он не может понять все нюансы, этого от него требовать нельзя. Но его любопытство нуждается в небольшой разрядке, ему хочется посмеяться над чем-то веселым, это естественно, не правда ли?! О'кей. Все это он получит! Мы это ему дадим! Это важно! Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, — ответил Стейн, — я, пожалуй, все время это понимал. Дело в том, что нужно рисовать так быстро. Я боюсь не успеть сделать сразу все, как надо!

— Все будет хорошо, все получится! — обещал ему Фрид. — Относитесь к работе спокойно! Могу вам сказать, между нами конечно, что вы среди лучших. Линия у вас о'кей, и с фоном вы справляетесь. Ну а теперь мне пора посмотреть другие работы!