Умереть бы раньше, чем проснуться

— Потому что было почти уже девять часов и начал звонить колокол. Ты что, хочешь, чтобы мне не дали премию за пунктуальность? Но завтра утром я выйду из дому пораньше, и у меня будет больше времени.

Когда мы в три часа вышли из школы, я постарался держаться от Милли подальше, мне не хотелось, чтобы мои друзья подумали, что я привязался к какой-то кукле; но Милли сама подошла ко мне в тот момент, когда я собирался поиграть в мяч с Эдди Райли. Мы прошли уже квартал на пути к нашим домам (нас, ребят, было много), как вдруг Милли дернула меня за рукав.

— Смотри, — прошептала она, — вон человек, который дарит мне конфеты. Видишь, вон он там стоит, под тентом? Теперь ты мне веришь?

Я посмотрел в ту сторону и не нашел ничего особенного в том, что увидел. Это был мужчина в какой-то поношенной одежде, с длиннющими руками, свисавшими почти до колен, — он мне напомнил обезьяну, которую я видел в зоопарке. Синеватая тень от тента наполовину скрывала его лицо и плечи, но не могла скрыть блеск его бегающих глаз. Перочинным ножиком он ковырял в ногтях и беспрестанно озирался по сторонам, как будто боялся, что кто-нибудь увидит, чем он занимается.

Мне стало стыдно, что Эдди Райли увидит, как я разговариваю с девчонкой, а кроме того, у Милли сейчас не было леденцов, поэтому я нехотя процедил:

— Подумаешь… И кому это интересно. Эдди, бросай мне мяч!

Дважды Эдди не мог отбить мои броски, и когда он побежал за мячом, я улучил момент и оглянулся. Милли и тот мужчина, держась за руки, шли вниз по улице. Внезапно он отскочил от нее и пошел совсем в другую сторону, как будто что-то там забыл. В это время появился уполномоченный по безопасности дорожного движения Мэрфи и занял свое место перед школой, как обычно, в тот час, когда ученики выходили после занятий. Вот и все, что было.

На следующий день Милли не заработала свою премию за пунктуальность, потому что вообще не пришла в школу.

Два дня спустя я уже с нетерпением ждал Милли с кучей леденцов, которыми она обещала со мной поделиться, но ее парта по-прежнему пустовала.

После трех появился директор школы вместе с двумя мужчинами в сером, похожими на офицеров полиции. Хотя они оставались в холле, мы напугались, что кто-то нажаловался на разбитое стекло в чьем-нибудь окне, но оказалось — ничего подобного. Директор хотел узнать, видел ли кто-нибудь из нас Милли Адамс по дороге из школы два дня тому назад.

Одна девочка подняла руку и сказала, что она искала Милли в тот день, но не нашла ее. Милли вышла из дома раньше, чем обычно, — в четверть девятого.

Я уже готов был сказать им о том домике в лесу, набитом конфетами, который мне расписывала Милли, но вспомнил свою клятву и обещание, да и к тому же, что мой отец — следователь третьего ранга, и поэтому сдержался. Да и вообще она, наверное, все выдумала, и единственное, чего бы я добился, — так это стоять наказанным в углу.

Милли мы больше так никогда и не увидели. Однажды, примерно три месяца спустя после всего того, о чем я рассказал, мы заметили, что мисс Хэммер, наша учительница, появилась в классе с заплаканными глазами, это было в тот момент, когда звонил колокол. Начиная с этого дня мой отец отсутствовал дома — назовем это так — целую неделю; иногда он забегал на рассвете побриться, принять душ и убегал снова. Однажды я услышал через стенку, как отец что-то говорил о сбежавшем «лунатике», но я не знал, что означает это слово, и подумал, что это какой-нибудь зверь, может быть, какая-нибудь порода собак.

— Ну хоть малейший был бы у нас след, — говорил отец, — ни единой приметы, ни зацепки, ничего! А если мы его сейчас не поймаем, он опять примется за свое.

Спрыгнув с кровати, я подбежал к отцу и спросил:

— Если кто-то дал честное слово и старик… ну, его отец — следователь третьего ранга… будет плохо, если он не сдержит слово?

— Конечно, — ответил мой отец, — только бандиты и негодяи так поступают.

— Хватит одного полицейского в семье, — воскликнула мама, — прекратите! — И я стремглав выскочил из комнаты, увидев, что она весьма решительно схватилась за домашнюю тапочку.

В те редкие минуты на той неделе, когда отец забегал домой, он приносил с собой газеты, но в них почему-то не хватало первой страницы. И я решил, что на этих страницах была какая-то фотография, которую родители хотели от меня скрыть. Но меня на самом-то деле интересовала только страничка юмора. А через неделю газеты вновь, как прежде, начинались с первой страницы и отец вовремя приходил домой к обеду.

Прошло время, и ребята в школе забыли обо всем, что было связано с Милли Адамс.

Я сдал экзамены осенью, а потом весной, а потом снова осенью и следующей весной, хотя и не мог похвастать высокими оценками, особенно по поведению.

Единственное, что волновало моего отца, — это то, чтобы я продолжал учение и чтобы меня не исключили, поэтому, когда я показывал ему свои оценки, он ласково трепал мои волосы и говорил:

— Хорошо, Томми, ты будешь отличным сыщиком, это у тебя в крови.

Разумеется, отец это говорил, когда матери не было поблизости и она не могла нас услышать.