Умягчение злых сердец

— Спасибо. Я поняла, — промолвила Великонида.

Шатохин, а вслед и лейтенант Поплавский поднялись.

— Болеет бабка Флора, как же, — первым заговорил Поплавский, когда отдалились от дома. — Просто струхнула, спряталась. Свежие низки грибов заметили?

. — Заметил.

— За час, может, до нашего приезда собраны, подвешены. Бабкой Флорой. Она у Великониды как служанка у госпожи. И обстирывает, к варит, и все-все. От зари до зари вертится. Великонида ею же и помыкает.

Шатохин и без Поплавского был хорошо информирован о Флориде. Смалу глубоко набожная, она подолгу на государственных предприятиях не могла удержаться, потому что по религиозным праздникам не выходила на работу. Мыкалась с места на место, изгоняемая за прогулы; Тандетникова, едва не сорок лет назад было, подобрала, взяла ее к себе в д омработницы. За право молиться и иметь личные отдельные немногие дни Флорида считала хозяйку благодетельницей и угождала как могла. А уже после того, как Елена Викентьевна решила удалиться от суетного мира, посвятить остаток жизни богу и позволила Флориде быть рядом с собой, почитание переросло в безудержное преклонение…

Вопрос о том, осведомлена или кет о сыне Великонида-Тандетникова, не переставал занимать Шатохииа.

— Великонида всегда такая? — спросил он у лейтенанта.

— Какая?

— Угрюмая. В черном.

— Зимой заезжал. Тоже в черном была. И встретила так же. Все они тут «весельчаки».

— Понятно, — сказал Шатохин, хотя ясности слова лейтенанта не прибавили ни на йоту.

— Вы серьезно говорили о возврате икон? — спросил Поплавский.

— Почему бы нет?

— Не возьмут они. В чужих руках побывали если, у них, считается, осквернены, опоганены.

— Их личное дело. Кроме есть заботы.

— Автомат?

— Именно. И автоматчики. Сколько здесь домиков, Женя?

— Еще семь.

— Придется объехать все, предупредить об иконах.

3

Свидетелем того, как бабка Флора на рассвете шла по охотничьей тропке в обществе троих людей, был лесничий Мохов. Он же в этот день у Метляева озера, несколько часов спустя, видел Флориду уже одну. От начала, от села Пыи1 кино-Троицкого до Тангауровских болот, протяженность тропки около ста двадцати километров. Лесничий видел старуху-отшельницу в пятидесяти двух километрах от Пышкино-Троицкого. Значит, Флорида была провожатой лишь половину пути. Кто вел дальше? Хромов и Поплавский считали, что вахтовик-железнодорожник из Нарговки Анатолий Бороносин. Однако веских улик, указывающих на причастность к ограблению, не было. Он улетел в крайцентр, заступил на очередную вахту.

Нужно заняться вплотную Бороносиным, установить, виновен или нет, но пока ка очереди два срочных дела. Во-первых, попасть в Уртамовку. Иона Парамонович Корзилов, наверно, уже повстречался с пострадавшими староверами, о чем просил его Шатохин. Потом, обязательно побывать в селах Отяево и Боровки. Они ближе других находятся от Великонидиного дома, там почтовые отделения, и Великонида, если вела переписку с сыном, получала и отправляла письма в тамошних узлах связи. Кто знает: вдруг да перед внезапной смертью Виталий Васильевич Тандетников отправил письмо матушке. Учитывая, что письма в отдаленные села плетутся по полмесяца, а востребуют их обитатели скитов не каждый день, может что-то и лежать на почте для Елены Викентьевны, интересное и оперативникам.

Фельдшера, когда приехали в Уртамовку, дома не застали; как отправился на болота к старообрядцам-потер-певшим, так не возвращался. Шатохин распорядился, чтобы Поплавский и Хромов ехали в деревни за почтой для Великониды.

Иона Парамонович объявился лишь к полуночи. Просьбу Шатохина он выполнил.

Долго не укладывались слать. За самоваром говорили о раскольниках, иконах, листали «Старую Русь», «Щит веры», «Старые годы»…

А около восьми хозяева позвали к телефону. Звонил Хромов и просил ни в коем случае не отлучаться. Они уже на полдороге к Уртамовке, горючее на исходе, сейчас дозаправятся и поедут дальше. Новость есть, но разговор совершенно не телефонный.

— Жду в кабинете участкового, — сказал Шатохин.

Под новостями подразумевалось письмо. Только не для Великониды, а адресованное в Москву.

Сбросили его либо вчера поздним вечером, либо ночью-рано утром. Заведующая Отяевским пунктом связи всегда перед закрытием заглядывает в почтовый ящик. Вчера в двадцать часов не было, а нынче в полседьмого лежало.

Не требовалось даже вынимать письмо из конверта, чтобы сразу ответить на вчерашний вопрос: ясно, что о трагедии на мосту через Оку Великонида не оповещена. Адресовано Тандетникову В. В., указано почтовое отделение и абонентский ящик — № 1742. На месте координатов отправителя только крючковатая неразборчивая подпись.

На тетрадном в клеточку листке довольно твердой рукой, с первого взгляда не подумаешь, что старческой, было написано:

«Мальчик мой дорогой!