Умирающая партия

Для социал-революционеров этот тяжкий урок действительно прошел недаром. Чем более они превозносили «трудового мужичка», тем более ополчались на него в последствии. Некоторые уже успели раскаяться в былых увлечениях и оповестили о том почтенную публику. «Ткнули нас барским носком в физиономию, – мы и замолчали», злобно пишет, например, эсэрствовавших литератор Энгельгардт. Огорчение охватило, однако, не одного Энгельгардта: во влиятельных партийных кругах поднялся вопрос уже не о барском сапоге и мужицкой физиономии, а о гораздо более важной для социал-революционеров вещи: о «трудовом крестьянстве». Существует ли оно? И если существует, то чем объясняется его слабость? Грозные вопросы для партии, у которой с «трудовым крестьянством» связана вся программа и тактика! Ведь поставить их – значит усомниться в самих себе, поставить под сомнение и социализацию и все народнические теории! И однако, усомнившиеся нашлись. В одном из номеров официального социал-революционерского органа «Знамя труда» помещено изложение статьи г. Е.В.-ова (всей статьи редакция почему-то не решилась поместить), содержание которой сводится к следующему. В настоящее время в русской деревне уже произошло экономическое расслоение крестьян на различные по своим интересам группы. Скрывать этого не приходится. Каждая экономическая группа крестьянства и в политике преследует совершенно различные цели. Так, например, в местах, где общинное земледелие исчезло, беслошадные пролетаризованные крестьяне сознают свое жалкое положение, но не видят никакого выхода, кроме разрушения современного строя и отобрания у богачей имущества. Но социалистический идеал далек от них: по своему настроению это анархисты-индивидуалисты. Следующей группой являются малоимущие крестьяне, живущие своим трудом. В тех обществах, где земля находится в общественном пользовании, они стремятся к справедливому ее распределению, к социализации. Это и есть «трудовое крестьянство». Напротив, там, где земля разверстана на отдельные участки, эти трудовые крестьяне уже желают вести самостоятельное хозяйство. Они борются против царизма, но к социализму не склонны. Они только «демократически» настроены. И наконец, четвертую группу представляют собой деревенские кулаки; они являются капиталистами – предпринимателями в хозяйственной жизни и черносотенцами в политике. Очевидно, что социалистическая партия из всех этих групп может опереться только на вторую – на «трудовое крестьянство». Но как велика его численность? 4,8 процентов всего крестьянства, то есть менее двадцатой части, отвечает г. Е.В-ов. Так как очевидно, что на такую слабую силу опереться нельзя, и социализацию при ее помощи провести невозможно, то г. Е.В-ов делает такой вывод: необходимо пересмотреть партийную программу и тактику, и для пересмотра созвать съезд всех политических партий, работающих в деревне. Сделать такой вывод – значит, собственно говоря, поставить крест на социал-революционной партии, и понятно, что официальный орган, поместивший эту статью, всячески старается опровергнуть г. Е.В-ова. Но уже одно то, что эта статья помещена, указывает на то, что настроение г. Е.В-ова имеет сторонников в социал-революционных партийных кругах, является определенным течением партийной жизни. Правильнее было бы, впрочем, сказать – не течением, а последним вздохом. За последние полтора года ряды социал-революционеров неустанно редели: от них отошли сперва народные социалисты, потом почтительно отмежевались трудовики. Но и те и другие были еретиками, и можно было спорить, они ли отлучили от себя социал-революционеров или социал-революционеры – их. По соображениям партийной социал-революциониской чести, модно было утверждать и последнее. Но когда в официальном партийном органе приходится своему же единомышленнику доказывать свое право на существование – это значит, что ересь заняла в сердце самих праведников, что соблазненных, пожалуй-то больше, чем верующих!