Умирающее общество и Анархія

В тѣ времена, когда даже у самых крайних соціалистов власть считалась основой всякой организаціи, имѣть только вѣрующих не представляло никаких неудобств; это даже облегчало задачу тѣх, кто брался ими руководить: они могли ограничиваться одними утвержденіями и им вѣрили или не вѣрили, смотря по степени того вліянія, которое они сумѣли пріобрѣсти. А так как эти руководители вовсе не стремились к тому, чтобы их послѣдователи понимали, почему их заставляют дѣйствовать так или иначе, а требовали от них только вѣры, которая побуждала бы их слѣпо повиноваться полученным приказаніям, то им и нечего было ломать себѣ голову над доставленіем им аргументов. Масса вѣрила в высших личностей, поставленных для того, чтобы думать и дѣйствовать за нее, и не нуждалась в знаніи: вѣдь у вождей есть, думала она, заранѣе выработанный, готовый план общественнаго переустройства, который они приложат на практикѣ, как только придут ко власти. Все, что требовалось от людей из толпы, это – умѣть драться и умирать. А как только вожди придут ко власти, народ может больше не безпокоиться: все будет сдѣлано в свое время.

Но с появленіем анархических идей все это измѣнилось. Отрицая необходимость «посланных свыше» личностей, борясь с властью, требуя для каждаго человѣка права и обязанности дѣйствовать только по его собственному желанію, внѣ всякаго принужденія, внѣ всякаго стѣсненія его свободы, считая личную иниціативу основой всякаго прогресса, всякой дѣйствительно свободной ассоціаціи, анархическая идея не может уже довольствоваться тѣм, чтобы создавать вѣрующих: она должна стремиться, главным образом, создавать людей убѣжденных, знающих, почему именно они вѣрят, людей, которые взвѣсили и обсудили представленные им аргументы и сами оцѣнили их. А это ведет к тому, что пропаганда становится болѣе трудной, болѣе отвлеченной, но вмѣстѣ с тѣм и болѣе плодотворной.

Но раз поступки людей зависят только от их собственной иниціативы, то они должны имѣть возможность и приложить эту иниціативу. Для того же, чтобы она могла свободно согласоваться с дѣйствіями других, она должна быть сознательной, разумной, основанной на логикѣ и фактах; чтобы всѣ отдельныя дѣйствія вели к одной общей цѣли, они должны основываться на одной общей идеѣ, ясно понятой и хорошо выработанной, а только строгое, логическое и точное обсужденіе может повліять на ум ея сторонников и заставить их думать самостоятельно.

Этим и обусловливается наш способ дѣйствія: когда мы имѣем дѣло с какой-нибудь идеей, мы не извлекаем из нея фейерверка эффектных фраз, а разсматриваем ее со всѣх сторон и анализируем во всѣх подробностях, чтобы почерпнуть из нея всѣ возможные аргументы.

Совершить такой общественный переворот, к какому мы стремимся, а в особенности – как это желательно для нас – переворот повсемѣстный, конечно, дѣло нелегкое. Люди, живущіе в нашем обществѣ, мало склонны, как бы жестоко ни оказывалось по отношенію к ним это общество, стремиться, как стремимся мы, к полному общественному перевороту: они все таки привыкли видѣть в существующем обществѣ нѣкоторое обезпеченіе возможности благосостоянія для себя. Они понимают, что общество не исполняет своих обѣщаній по отношенію к ним, но не могут понять необходимости его полнаго разрушенія: у каждаго есть в запасѣ маленькая реформа, которая должна послужить смазкой для колес общественной машины и пустить ее в ход к вящему удовольствію всѣх. Поэтому они хотят знать, послужит ли этот переворот им во-вред или в пользу, и задают цѣлый ряд вопросов, из которых вытекает обсужденіе всѣх пріобрѣтеній человѣческаго ума с цѣлью узнать, будут ли они продолжать существовать послѣ той революціи, которую мы стремимся вызвать.

Понятны, поэтому, тѣ затрудненія, с которыми встрѣчается рабочій, когда перед ним ставится ряд вопросов, о которых благоразумно умалчивают в школах, вопросов, в которых ему трудно разобраться и о которых он, в большинствѣ случаев, слышит в первый раз. А между тѣм, если он только хочет умѣть воспользоваться той свободой, к которой он стремится, если он не хочет потратить свои силы себѣ во вред, а главное – если он хочет умѣть обходиться без «посланных свыше» личностей, внимательное изученіе и разрѣшеніе этих вопросов для него необходимо.

Когда перед пропагандистом анархической идеи возникает какой-нибудь, хотя бы самый отвлеченный, вопрос, он не может устранить этой присущей ему отвлеченности, не может обойти его молчаніем под тѣм предлогом, что его слушатели никогда не слыхали о нем или неспособны его понять. Все, что он может сдѣлать, это – изложить ее ясным, точным и сжатым языком, избѣгая тѣх слов, которыя один мой товарищ сравнил с многоножками, т. е. слов понятных только для посвященных, не зарывать мысль в громкой и напыщенной фразеологіи, не стремиться к фразам и эффектам – одним словом сдѣлать ее понятной и дать ей возможность проникнуть в массу. Но мы не можем уродовать идею под тѣм предлогом, что она недоступна этой массѣ.