Умирающий свет

Его дубинка лежала рядом с ним. Дерк взял ее обеими руками за тяжелый, толстый конец, приставил маленькое лезвие к груди Пира, к тому месту, где должно было находиться сердце, и всем своим весом навалился на нее, надеясь освободить Пира от страданий. Могучее тело охотника затряслось, и Дерк вытащил острие и снова всадил его в грудь Пира, потом еще раз, но тот не замолчал. Дерк подумал, что лезвие было слишком коротким, и решил использовать его иначе. Он нашел артерию на толстой шее Пира, приставил к ней дубинку острым концом и проткнул ее сквозь бледную, жирную кожу. И тогда крови стало ужасно много – кровавая струя ударила Дерка прямо в лицо, он отпустил дубинку и отпрянул. Пир снова задергался, из шеи его продолжала бить кровь, но с каждым ударом сердца поток ослабевал, пока не превратился в струйку и, наконец, остановился. Зола и пыль впитали часть крови, но на поверхности земли ее оставалось очень много: целая лужа крови образовалась между ними. Дерк никогда не думал, что в человеке может быть так много крови. К горлу подкатила тошнота. Но, в конце концов, Пир затих.

Он сидел, отдыхая в бледном красном свете дня. Его бросало то в жар, то в холод, и он знал, что должен снять одежду с трупов, чтобы прикрыть свою наготу, но не мог собраться с силами. Ноги страшно болели, укушенная рука распухла и стала в два раза толще здоровой. Он не спал, но пребывал в полусознательном состоянии. Он смотрел, как Толстый Черт поднимается в небе все выше и выше, приближаясь к полуденной точке вместе со своими желтыми солнцами, больно слепившими глаза. Несколько раз он слышал лай брейтской собаки и один раз ему послышался жуткий охотничий вой баньши. Дерк подумал о том, что он может вернуться, чтобы съесть его и убитых им людей. Но крик казался очень далеким и, возможно, был лишь плодом его больного воображения, а может быть, он слышал вой ветра.

Когда мокрая липкая пленка на его лице высохла, превратившись в коричневую корку, и маленький бассейн крови, впитавшись в землю, исчез, Дерк понял, что должен заставить себя снова двигаться, иначе он здесь умрет. Он долго думал о смерти, которая казалась ему очень заманчивой, но не мог ни на что решиться. Дерк вспомнил Гвен и пополз к телу компаньона Пира, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль. Обшарив его карманы, он нашел говорящий камень.

Лед в его кулаке, лед в голове, воспоминания, обещания, ложь, любовь. Джинни. Его Гвиневера, а он сам – Ланселот. Он не мог подвести ее. Не мог. Он сдавил в кулаке ледяную слезинку и впитал душой ее ледяное спокойствие. Он заставил себя подняться.

После этого было легче. Он медленно раздел мертвого брейта и натянул на себя его одежду, несмотря на то что все пришлось ему слишком длинным, что рубашка и куртка из хамелеоновой ткани спереди были прожжены, а штаны испачканы. Дерк стянул с трупа и ботинки, но они оказались слишком тесными для его распухших, покрытых коркой ног. Ему пришлось взять ботинки Пира. У Пира были огромные ноги.

Опираясь на лазерное ружье и дубинку Пира, как на трости, он заковылял к лесу. Пройдя несколько метров, он оглянулся. Огромная собака лаяла и выла, дергая цепь, и машина издавала металлический стук при каждом ее рывке. Он увидел голое тело в пыли, торчавшую из земли позади него серебристую штуковину, раскачивавшуюся на ветру. Пира он не мог разглядеть. Под пятнами крови одежда охотника окрасилась черно-коричневыми разводами, кое-где блекло-красными, поэтому его тело слилось с землей, на которой он умер.

Дерк оставил лающую собаку прикованной к аэромобилю и заковылял прочь сквозь заросли душителей.

13