Умные парни (сборник)

Своими «бойцами» Михаил Кирсанов называет ученых, которые согласились участвовать в его горных забавах. Отпуск в России он недолюбливает, потому что теряет на родимых низинах спортивную форму. Но в любом случае комфортность и многообразие жизни русского ученого в западном наукограде – и отдых занимает здесь не последнее место – очень высоки. Если мы всерьез хотим видеть в Сколково мировые научные звезды, осмеянным полем для гольфа не обойтись.

С наукой рай в шалаше

Ни в одном европейском городе Ленин не бывал так часто, как в Женеве. Здесь он столовался у будущего академика Ольги Лепешинской, которая сделала эпохальное, затмевающее все перспективы Большого коллайдера открытие, состоявшее в том, что мыши рождаются из неживой материи в куче мусора. Ленин не был в восторге от Швейцарии, жаловался Луначарскому: «Грустно, черт побери, снова вернуться в проклятую Женеву! У меня такое чувство, словно в гроб ложиться приехал». Кстати, до революции половина студентов Женевского университета были русскими. Это заведение окончил академик Борис Збарский, который бальзамировал вождя для положения в Мавзолей.

Женева не нравилась Ленину не потому, что здесь угнетали пролетариат. Швейцария в то время была одной из беднейших стран Европы, а Женева считалась исключительной дырой. Но в XX столетии банки заработали на инвестиции, в 1950-х годах страна сделала ставку на высокие технологии. Небольшая Швейцария находится на шестом месте в мире (после США, Англии, Германии, Франции и Швеции) по числу нобелевских лауреатов, впереди России. Об уважении к труду ученого говорит тот факт, что библиотека ЦЕРНа открыта круглосуточно, даже в новогоднюю ночь. Школьный учитель в Швейцарии получает 10 тысяч долларов, не считая социальных льгот.

– Русские уверены, что я русская, швейцарцы думают, что я швейцарка. – Оксана Шарифуллина живет в Женеве уже 15 лет, окончила школу и университет, работает в отделе экономических преступлений одной из четырех крупнейших в мире аудиторских компаний KPMG. – Мой круг общения – ученые из России. Читаю Акунина и Веллера, сижу в русских сайтах. Могла бы работать в московском офисе, но жить в Москве невозможно. Я хочу жить в Швейцарии и общаться с русскими, которые уехали из России.

Оксана – дочь Зиннура Шарифуллина, который учился в физтехе вместе с нобелевским лауреатом Андреем Геймом, но особых талантов за ним не помнит. Жена Зиннура тоже закончила МФТИ, пишет компьютерные программы высокой сложности и имеет не менее прочные позиции, чем супруг. Семья получила швейцарское гражданство, но недвижимостью не обзавелась, жилье арендованное, это в порядке вещей. Гостей угощают по-швейцарски – фондю и белое вино. Чета Шарифуллиных каждый год организует в Женеве слеты КСП, приезжали барды Ким, Егоров, Луферов, Фархутдинов. Все устроено, как на Грушинских фестивалях, – муниципалитет дает разрешение, и над Юрским хребтом плывет русская самодеятельная песня.

– Я слежу за событиями в России, – говорит Зиннур. – Читаю русские газеты на сайтах. Но угнетает, что не могу участвовать в той жизни, которая кипит в России. Мой брат в Башкирии возглавил борьбу против чиновника, который заставлял детей целовать ему ботинки. Известная история! У меня достаток больше, но я завидую брату. Россия для нашей семьи существует в экспортном варианте. Единственное, чем я могу помочь России, – доказывать на Западе, что русские – это не быдло.

– Но почему вы с вашей квалификацией не вернетесь в Россию? – спрашиваю у Зиннура.

– Потому что единственный шанс остаться в науке – уехать из России, – коротко отвечает российский физик и швейцарский гражданин. – Когда я уезжал из Башкирии в Москву, отец советовал: «Найди академика и тезку Зиннура Сагдеева». Где он сейчас? Правильно – в Америке.

Молодой ученый, будь он даже семи пядей во лбу, на научную зарплату в России никогда не сможет обзавестись жильем. Горькая правда состоит в том, что ученому и его семье нужна крыша над головой, как бы он ни был влюблен в науку Можно еще с выгодой жениться, но все-таки интеллект ученого нацелен на иные проблемы и ухватки брачного афериста ему недоступны. В российской науке, это видно по контингенту ЦЕРНа, остались лишь шестидесятилетние ученые, которые успели получить квартиры в советское время. Сорокалетних завлабов, это лучший возраст и лучшая должность для ученого, в России не осталось. Стоящая молодежь после защиты диссертации предпочитает скорее убывать за границу, потому что ипотека там вполне подъемная. Наши ученые в ЦЕРНе на каждом шагу встречают учеников, которые перебрались в западные университеты и весьма довольны жизнью.