Умный, наглый, сомоуверенный

Юрий Максимович приехал за ним в аэропорт и выглядел скверно: прихватывало сердце. В доме царило уныние. Глава семьи пошатнулся, и женская половина это почувствовала.

— Кого искать-то, Юрий Максимыч?

— Никаких концов. Поехала к подруге, обещала к вечеру вернуться. Сумку собрала.

— Может, проверить по вокзалу? Если она брала билет на поезд, то в компьютере должны быть данные.

— Да нет. Если на поезде, то как же она обещала к вечеру вернуться? Значит, недалеко.

— Обстоятельства могли измениться, мало ли что. Маршрут сменился. Она одна ехала?

— Вроде да.

— Но все-таки соседние билеты пусть тоже запишут. Кем куплены.

Юрий Максимович схватился за трубку — давать указания. Авилов ждал, пока тот закончит переговоры и разглядывал Ирин портрет в рамке на стене. Портрет был сделан так искусно, что подчеркнул все благородство лица и печаль в глазах, которой Пушкин не замечал. Ракурс особенный, подумал он и почему-то вспомнил, как Лева, толкуя ему про свои операции, размахивал фотографией, которую сделал брат. Она нужна была для врача, пластического хирурга, чтобы показывать, каким был Лева до увечья. Что он вспомнил о фотографии? Юрий Максимович положил трубку, и стало тихо.

— Кто это снимал?

— Он и снимал.

— Кто он?

— Жених с долларами. Яков зовут.

Пушкин злобно откинулся на спинку кресла. Вот оно. Конечно, Левша с его хорошими манерами… Конечно! Вот и пропажа нашлась. Он скрипнул зубами. Если это он, то все. Хватит шуток.

— Кажется, я его знаю, — сказал он. — Если это тот, кого я знаю, кроме фотоателье, он может быть связан с автомобильными делами. Проверьте недавние сделки по автосалонам, мастерским, заправкам.

Юрий Максимович рыкнул и снова схватился за трубку. Пушкин терпеливо ждал, пока разговор будет закончен и, дождавшись, объявил: «Пойду прогуляюсь. Отца навещу». Полковник взглянул на него непонимающе, будто забыл, что у него в городе есть отец. Он пообедал с отцом, прогулялся к морю, разыскал закрытое фотоателье, где в витрине красовалось Ирино лицо, и вечером позвонил полковнику.

— Где шляешься? — заорал полковник. — Есть улов. Можно его брать. Дух к черту вышибу. — Полковник был настроен решительно, как бы чего не вышло. Пушкин решил вмешаться.

— Юрий Максимович, спешить нельзя. Этот так называемый жених — мой бывший подельник. Я их познакомил, сам того не желая. Если Ирина у него, то ничего не может случиться.

— Да он уголовничек, мать твою… Я досье видел.

— Но не убийца. — Пушкин в свои слова не верил, но сдавать Левшу не входило в его планы. Всякое может случиться, если надавить на Якова Александровича. Могут джипы полезть, как из мясорубки, кто знает.

— С ним нужно спокойно поговорить. Известно, где он?

— Автомастерскую делает на Загородном шоссе, там и живет с рабочими.

— Поехали.

— Ребят возьмем.

— Спугнем только. Поедем на вашей машине. Выйдете и скажете, что Ира пропала, а дальше увидим. Пистолет при вас? Если побежит, то все будет ясно. Но с какой стати человеку, который приобрел столько собственности, прятать женщину? Зачем? Только разве, кого шантажировать? Но и тогда переговоры будут мирными, он от вас что-нибудь потребует, а вы его спокойно выслушаете. Потом я к вам присоединюсь, и разговор пойдет по-другому, потому что за ним долг.

Авилов злорадствовал, представляя, как Левша будет вертеться между двух огней. Полковник заспорил и выспорил сопровождающего для подстраховки, чтобы в случае чего можно было организовать погоню. Ехали они молча, Юрий Максимович за всю дорогу только и обронил, что нюх у него есть. Он Левшу учуял, сколько тот ни изображал фотографа со стажем.

— Весь его стаж на морде нарисован.

— А на моей? — поинтересовался Пушкин.

— Да и на твоей тоже. Но меньше стажа, потому как ты младше. Лет через пятнадцать тоже хорошо проступит.

— Да не проступит уже, Юрий Максимович. Мы теперь производители.

Полковник хмыкнул:

— Производители? Как быки?

Оба посмеялись, но без особого веселья: уже подъезжали. Рабочие в вагончике играли в карты. Полковник зашел в помещение, где горел свет, а Пушкин обошел дом вокруг, заглядывая в окна, пытаясь отыскать, где спрятался Левша. Но тот не прятался, спокойно лежал на диване, почитывая книжку, и сыпал на пол сигаретный пепел. Вид у него был самый умиротворенный и довольный жизнью. На столе стояла неубранная посуда, занавеска на окне висела криво и позволяла наблюдать за происходящим.

Отперев дверь и увидев на пороге полковника, Левша изогнулся в дугу, не зная, как принять нежданного гостя и куда усадить, а по мере разговора начал нервно чесать бороду. Авилов сообразил, что новость для Левши оказалась неожиданной и неприятной. Он принялся ходить по комнате, о чем-то рассуждая. Полковник нетерпеливо стучал пальцами по столу, слушая, а потом резко отправился к выходу.

— Ты что? — спросил он в машине Пушкина. — Почему не появился, как договорились?

— Мешать не хотел. Будущий тесть с зятем беседуют, что я буду вмешиваться?

— Болван ты. Все бы хахакал.

— Да ясно все. Ничего он не знает, сам встревожился, видно было.

— Ты видел, что ли?

— Ну да. За окном стоял. Он не знает ничего.