Умоляй, ведьма (СИ)

Он лежал неподвижно на спине и, кажется, даже не дышал. Огромные черные крылья были раскинуты в стороны и занимали собой все пространство полки.

Одна из банок с ингредиентами даже валялась на полу разбитая.

Мы замерли с Эйвином, не в силах шелохнуться. Это было настолько ужасно, что у меня сердце упало куда-то низко-низко, а желудок скрутило болезненным спазмом.

— Он что… съел эту дрянь и сдох? — не веря своим глазам, спросила я, медленно с опаской подходя к неподвижной птице.

Я не могла понять, что чувствую при мысли о том, что больше никогда злобный ворон не будет надо мной издеваться. Не взглянет хитрым зеленым глазом, не засмеется своим хриплым каркающим смехом.

Ладони похолодели.

Я была в ужасе.

— Видимо, эти многоножки все же были достаточно ядовиты, — пробубнил Эйвин, явно находясь в не меньшем шоке, чем я. — Странно… этот ворон так хорошо разбирался в магических ингредиентах, что мне трудно представить, как он мог съесть нечто заведомо отравленное.

Парень подошел к телу птицы и, сдвинув брови, склонился над ним. Затем положил палец ему на грудь так, словно боялся, что тот его клюнет.

Хмуря мог.

Но не клюнул.

— Вроде не дышит… — пробубнил подмастерье. — Да как так-то?! — возмутился он наконец и сжал губы. Уже более уверенно поднял крыло Хмури и через мгновение отпустил. Крыло обвисло и безжизненно упало. — Он же колдовать умел! Как можно было сдохнуть от дурацкой многоножки?! Может, он возомнил себя человеком и сожрал слишком много?..

У меня на глаза навернулись слезы. Сами собой. Я даже не сразу поняла, что они там есть. Просто вдруг стало мокро и плохо видно. А потом я поняла, что мне очень жалко ворона. Каким бы он ни был мрачным и гадким типом, я успела к нему привязаться. И хоть, может быть, сам фамильяр и не считал меня другом, но для меня он уже был как член семьи. Злобный и довольно жестокий, но семью ведь не выбирают?..

Я аккуратно взяла птицу, хотя Эйвин и пытался меня остановить, а затем положила его на сгиб руки. Сложила его крылья и осторожно погладила.

Он казался просто спящим. И так трогательно его голова легла на мой локоть, словно он и впрямь уютно утроился у меня на груди. Будто доверял.

Хмуря никогда мне не доверял. А я поняла, что и сама в жизни не взяла бы его в руки, будь он… жив. Мне стало так обидно оттого, что прежде я даже прикасаться к нему боялась, — не высказать.

Всхлип вырвался из груди.

— Ну… не плачь, — выдавил Эйвин. — Зато он больше не испортит тебе платье. И не сорвет поцелуй с принцем.

— Да пусть бы срывал, — захныкала я. — Может, у меня и так бы ничего не вышло… Да и какая теперь разница…

Я вспомнила, какой должна быть следующая ступень инициации, и мне вдруг стало ясно, что я ее никогда не пройду. А значит, ведьмой мне не быть, кровавый договор не исполнится. Получается, что и искру Солнца добывать из принца не имеет никакого смысла.

— Это вообще замечательно, что Альфиан не стал меня целовать, — проговорила я, всхлипывая. — Совершенно нет у меня никакого желания просто так целоваться с мужчиной, у которого цветочки на камзоле крупнее моих собственных.

— Почему просто так? — удивился Эйвин.

— Потому что в силу я все равно никогда не войду, — выдохнула тихо, вытирая слезы.

Прошло несколько долгих и совершенно ужасных секунд, в течение которых я смотрела на птицу и чувствовала, что оплакиваю кого-то другого. Кого-то гораздо более важного, чем просто… ворон.

И в этот момент время словно застыло. А затем голова фамильяра медленно повернулась и зеленые глаза открылись, направившись прямо на меня.

— Хмуря?.. — выдохнула я, чувствуя, как в груди все сжимается. — Живой!

Кожу закололи ледяные мурашки.

От всего случившегося, от зеленого взгляда, пронизывающего насквозь, от понимания, что, кажется, злой и страшный фамильяр все же жив. А я держу его на руках в обнимку…

Ворон молчал. Его грудь стала неторопливо вздыматься и опускаться, хотя еще мгновение назад, клянусь, он лежал неподвижно, как сломанная игрушка. Сейчас же с каждым мгновением его все еще неподвижное тело будто наливалось силой. И теперь он уже не казался игрушкой. Снова стало ощущаться, насколько он на самом деле огромный. Настолько, что я едва удерживала его в руках. При желании такая птица могла покалечить или даже убить человека и безо всякой магии. Просто силой огромного острого клюва и длинных загнутых когтей, блестящих медью.

Хмуря продолжал глядеть на меня и молчать. Он не двигался, и от этого становилось еще страшнее.

— С тобой… все хорошо? — прошептала я, все еще глядя в его большие изумрудно-зеленые глаза, словно горящие огнем изнутри.

— Во-первых, — проговорил он хрипло, почти ни капли не каркая, — ты зря жалуешься, бездарность. Ты забываешь, что, если бы не я, Альфиан на тебя даже не взглянул бы. А так ему дважды пришлось тебя спасать. Ты теперь его личная маленькая недоведьма, на которую он явно имеет планы.

Я была так возмущена, что на миг даже потеряла дар речи и мгновенно забыла, что еще секунду назад мне было жаль его.

— Но почему же ты тогда помешал ему меня поцеловать и тем самым передать искру?!