Умопомрачение

Да, это же … — Рилинда бросило в жар от злости. — Вот, уроды!

Да, — кивнул Бранимир, — Они самые. Наши их собирают и вместо туалетной бумаги используют.

Рилинд держал в руках листовки, сбрасываемые с воздуха авиацией НАТО. В листовках были призывы к сербам предать своего президента и прекратить свою борьбу. И это на фоне того, что вчера, 14 мая 1999 года, авиационное звено из трёх военных самолётов НАТО пролетело над колонной гражданских автомашин и тракторов, на которых передвигались беженцы, и сбросило на них бомбы. Уцелевшие беженцы, остановив машины, бросились врассыпную, спасая свои жизни. Покончив с мирной колонной, звено направилось к ближайшей деревне — был приказ атаковать и её. Жители деревни, услышав звуки взрывов вдали, успели принять решение. Большинство из них покинуло свои дома и спряталось. Некоторые же понадеялись на чудо, которое не случилось. Раздались первые взрывы, разбомбленные дома тут же охватывало пламя. Те, кто не спрятался, спешно покидали ещё целые дома, чтобы не умереть в огне под завалами. Пилоты НАТО не успокоились, пока основательно не разбомбили деревню и лишь после этого безнаказанно улетели прочь.

Спустя пару часов после бомбёжки колонны беженцев военный журналист из Франции ходил среди обгоревших тракторов и автомашин подсчитывая, сколько техники было уничтожено. Как журналист страны НАТО, он хотел не обращать внимание на количество трупов, это было бы неполиткорректно с его стороны. Досчитав до двадцати, он сбился, потому что шокирующее зрелище, которое он старался не замечать, всё же привлекло его внимание. Трупы. Кругом трупы! Старики, женщины, дети… Чем дальше он шел, тем больше попадалось обгоревших тел. И, хотя француз был привычен к зрелищам с учётом его опыта военного журналиста, но даже он не смог спокойно смотреть на обгоревшие, изувеченные, разорванные взрывами на куски тела детей. Его бросило в жар, голова закружилось и к горлу подступила тошнота, он вынужден был остановиться и зажмуриться. Постояв так около минуты, он смог вернуть себе самообладание и продолжить осмотр места трагедии. Другим журналистам удалось найти рядом с местом бойни одного выжившего после авианалёта. Он рассказал им, что это была колонна беженцев, косовских албанцев, решивших вернуться в свои дома. Они заручились поддержкой югославских властей, которые им помогали с возвращением, и к обеду планировали добраться до родных мест. НАТО, ратовавшее за свободу Косово

истребило косовских албанцев! Информация у журналистов получалась, прямо скажем, некрасивая.

Закончив с разбомбленной колонной беженцев, журналисты направились к деревне, подвергшейся авианалёту НАТО. Деревня была в руинах, дома горели. Жертвы были, но не такие большие, как среди колонны беженцев. От местных жителей журналисты услышали, что буквально перед их визитом из деревни было вывезено более десятка обгоревших тел погибших жителей, и что за остальными вернутся позже. Было много раненых, и журналисты констатировали, что медикаментов и перевязочного материала не хватало, как и медиков. Француз стал допытываться у деревенских, где тут ближайший военный лагер югославской армии или ещё какой военный объект, но местные жители не понимали, о чём тот говорит, так как тут никогда не было ничего такого за последние лет тридцать. Картина для журналистов стала ещё непригляднее. В итоге в европейских газетах появилась очень коротенькая статья, где старательно сгладили все острые углы.

Рилинд, державший сейчас в руках эти ненавистные листки бумаги, с большим удовольствием впихнул бы их в пасть тех политиков и генералов, благодаря которым на него и остальных падают бомбы. Он с отвращением вернул листовки другу, скрежетнул зубами:

— Ублюдки!

Вечером за ужином Рилинд рассказал о листовках. Тема пришлась как раз кстати, иначе очень уж тяжело было бы сидеть на кухне с отцом. Сидеть напротив и знать, что он может убить одним прикосновением, в том числе и тебя — это, знаете ли, то ещё удовольствие.