Умри ради меня

Самосохранение. Это слово вспыхнуло в моем уме, и я поняла, что действую правильно. Все мое существо разорвалось на клочки, когда я потеряла родителей. И я не хотела отдаваться любви к Винсенту — а заодно и риску потерять его. Глубоко в душе я понимала, что с огромным трудом пережила «исчезновение» своих родителей. И могу не пережить новой потери.

17

— Идем, — сказал Винсент и, помогая мне подняться на ноги, поддержал меня.

Мы снова пошли по набережной, глядя на проплывавшие по темной зеленой воде лодки, за которыми оставался пенный след и разбегались крупные волны, плескавшиеся о камни под нашими ногами.

— Так как же ты… умер? Я хочу сказать, в первый раз, — спросила я.

Винсент откашлялся.

— А можно мне рассказать свою историю немного позже? — неловко спросил он. — Я не хочу окончательно ошарашить тебя, сообщив, кем я был прежде, я бы предпочел получить шанс сначала показать, кем я стал теперь.

Он осторожно, растерянно улыбнулся.

— Значит ли это, что и мне не следовало бы рассказывать тебе о своем прошлом? — неуклюже ответила я.

— Ох, нет! — простонал Винсент. — Тем более что я только-только начал понимать тебя. — Он сделал паузу. — Пожалуйста, просто пока не спрашивай… Любые другие вопросы, только не этот.

— Ладно, тогда как насчет… почему у твоей кровати стоит моя фотография?

— У тебя это мурашки вызвало? — со смехом спросил Винсент.

— Ну, вроде того, — призналась я. — Хотя я заметила ее через секунду после того, как обнаружила тебя в постели мертвым, так что мурашки уже поползли.

— Да, насчет твоей фотографии мы с Шарлоттой поспорили, — сказал Винсент. — А на стене снимки ты заметила?

— Да. И в комнате Шарлотты тоже. Она сказала, что это люди, которых она спасла.

Винсент кивнул:

— Да, это наши «спасенные». И после того как была спасена ты, мы оба заявили права на твой снимок.

— Как это? — не поняла я.

— Ну, ты ведь знаешь, что в тот день в кафе ты чуть не вошла в историю Парижа?

Я кивнула.

— Шарлотта позвала тебя, и ты именно поэтому вовремя ушла с того места, куда упал камень. Но Шарлотте сказал об этом я.

— Ты тоже был там? — удивилась я, застыв на месте и вытаращив глаза на Винсента.

— Да… духовно. Не телесно, — ответил Винсент, увлекая меня дальше.

— Духовно? Как это? Мне казалось, ты говорил, что вы не призраки.

Винсент коснулся моей руки, и я сразу почувствовала себя так, словно приняла хорошую дозу транквилизатора.

— Прекрати ты эти «успокоительные прикосновения»! Просто объясни. Я вполне с этим справлюсь.

Винсент оставил руку на месте, но теплый поток иссяк. Винсент виновато улыбнулся, как будто его поймали со шпаргалкой на экзамене.

Я, не хвастаясь, почувствовала, что действительно совсем неплохо управляюсь с ситуацией. Ведь, кроме того, что я узнала о бессмертии юноши, который мне нравился, я еще и на ходу познакомилась с тем, как действуют сверхъестественные силы… И я даже не испугалась. Не слишком испугалась. Ну ладно, если не считать того момента, когда я видела гибель Юла. И увидела снимки в некрологах. И наткнулась на «мертвого» Винсента в кровати. «Конечно, вполне понятно, что такое может вывести из себя», — решила я.

Винсент что-то говорил, так что я постаралась сосредоточиться.

— Вернусь к нематериальному. Мы с Шарлоттой и Шарлем обычно держимся вместе… это наш способ действия как ревенантов. Мы ходим втроем, когда… «гуляем». Так мы называем наше… э-э… патрулирование. И если что-то случается…

— Как тогда с Юлом в метро?

— Именно. Тогда остальные дают знать Жан-Батисту, который заботится о том, чтобы мы получили тело.

— И как он это делает? У него что, какие-то связи в городском морге?

Я сказала это шутя, но Винсент улыбнулся и кивнул:

— И в полиции, и в других местах тоже.

— Полезно, — кивнула я, стараясь не показать удивления.

— Очень, — согласился Винсент. — Они, наверное, думают, что Жан-Батист то ли нечто вроде гангстера, то ли некрофил, но те деньги, которые он платит за услуги, заставляют людей забыть о вопросах.

Я притихла, думая о том, каким сложным должно быть все это дело с неумиранием и спасением. А тут еще я появилась, нарушила тщательно отработанный порядок. Нечего и удивляться, что Жан-Батист не стал меня включать в список самых желанных гостей.

— Шарлотта ведь тебе объясняла, что, хотя наши тела в период бездействия мертвы, наши умы продолжают действовать? — Я кивнула. — Она немножко все упростила. На самом деле в первый из трех дней бездействия мертвы и тела, и умы. Все отключается, как будто мы — самые обыкновенные трупы. Но на второй день мы переходим в другое состояние — состояние только мертвого тела. И если мы были ранены в период после предыдущего бездействия, тела начинают сами собой исцеляться. А умы пробуждаются. И еще двое суток наше сознание как бы… отделено от тела. Мы можем путешествовать. Мы можем общаться друг с другом.

Я не могла в это поверить. Я слышала все новые «законы ревенантов». «Ну, страннее уже и быть не может», — подумала я.

— Вы можете путешествовать без тел? Теперь мне понятно, почему Шарль сказал, что вы — призраки.

Винсент улыбнулся: