Умри, старушка!

Мы гуляем весь день, иногда заходим в кафешки и ресторанчики, я заказываю ей еду (у меня совсем нет аппетита) и смотрю, как она ест. Она здорово ест, у нее хороший аппетит, и голод просыпается в ее теле каждые два часа. Когда она ест, у нее красиво подрагивают ноздри и глаза блестят довольным масляным блеском, она улыбается. Мне нравится, как она ест (мне вообще нравится ВСЕ, что она делает. Каждый взгляд, жест. Она очень пластичная, гибкая, В ее походке, во всех ее движениях — животная, первобытная грация), мне она кажется похожей на животное, на прекрасную кошку. Я протягиваю под столом руку и глажу ее круглые колени, а сам думаю только о том, что я могу накончать в трусы, как школьник. Наша прогулка, как и всегда, не имела цели. Только если раньше я знал, где мы и где здесь станция метро или ближайшая крупная улица, то сейчас я был дезориентирован полностью, не видел ничего вокруг. (И даже это — осознание того, что я потерялся в СВОЕМ Городе, пришло много позже, когда этот день с запахом приближающейся осени уже стал частью памяти,) Время разбилось на не запоминающиеся отрезки между поцелуями. Я обнимал ее беспрестанно, не обнимал, а держал в руках — мне казалось, что я поймал Птицу Гамаюн, и в любое мгновение она может улететь, поэтому ее надо держать. Держать изо всех сил, но не причиняя ей боли. Если я сделаю ей больно, то тут же ее боль отразится во мне в миллион раз острее, Наши поцелуи получались тягучими, все мое тело обмякало, когда ее губы касались моего лица. Но при этом с ее слюной в меня втекало что-то еще (ЭНЕРГИЯ?). Получалось, что я был мешком с водой. Прежняя вода выливалась, и она наполняла меня новой сущностью. Ее губы были мягче и нежней всех женских губ, которых я касался в своей жизни, они вообще были нежнее ВСЕГО. А ее тело, честно прижимающееся к моему, было гуттаперчево-упругим. Вся она — высокая, с осиной талией и твердой грудью с камешками сосков — была как пружинка, а еще точнее — как натянутый лук. В ее теле были и тонкая гибкость и сила. Когда мы целовались, я безумно хотел ее, но хотел как-то странно, как никогда не хотел женщину - хотело мое сердце, но не тело. А когда она отрывала свои губы от моих, всякий раз я обнаруживал, что забывал дышать.

Так и прошел еще один день. Я заметал это, лишь когда мрак окончательно опустился на Город, только на Западе оставалась неширокая кровавая лента. На несколько минут я пришел в себя (и тогда обрадовался. Обрадовался тому, что она, кажется, тоже забыла обо всем на свете. Это нас уравнивало. Я перестал быть растаявшим малолеткой, написавшим в штаны на американских горках) и нашел нас стоящими, крепко (судорожно) держась за руки на Ордынке, Замоскворечье. Но как мы перешли через два моста осталось за памятью.

- Уже ночь. Поехали ко мне?

- Поехали.

Можете не верить, други мои, но тогда я подумал так: всю ночь я буду обнимать ее и слушать ее тихое дыхание и вдыхать запах ее волос и прижиматься к ее волшебному телу — сердце к сердцу. И больше ничего я не подумал.

Глава 30 (юбилейная :))

Я хотел взять машину, и уже, подойдя к обочине, поднял руку, но она потянула меня в сторону: «Давай на метро поедем!» Внутренний портативный собеседник мгновенно выздоровел и сообщил : «Ну что, уже МОИ деньги считать начала!» Потом я сообразил, почему ей захотелось ехать в метро. Она хотела, чтобы мы... ну, короче, как когда мы первый раз встретились глазами. И мы пошли к метро.

Мы только спустились по длинному эскалатору на платформу, а я уже знал, что зря мы потащились в подземку, ничего хорошего здесь не бывает. По полу были разбросаны осколки бутылки, в воздухе висел смрадный дух дешевого пива. На лавочке на платформе лежал молодой гопник в черных бруках. Его красная морда свешивалась со скамейки, и даже сейчас, во сне, он выглядел тупым и агрессивным. Рядом с ним благоухала свежекинутая блевотина, Желание проучить его несколько раз по башке возникало само по себе, я даже сделал шаг в сторону. Я уже видел, как смешно подпрыгнет его свисающая со скамейки голова, если славно засветить по ней с рычага. Она чуть потянула меня за руку.

Я посмотрел в ее глаза. Она смотрела на меня, в ее взгляде вспыхивали тысячи искр, Потом на секунду она взглянула через мое плечо, на этого спящего урода.

— Господи, как его жалко... Правда? - Жалко?!!

Я, честно говоря, не понял, как такой мандюк может вызывать какие-то эмоции, кроме желания хорошенько его отпивать. Но она уже опять смотрела на меня, и я увидел, что она его действительно ЖАЛЕЕТ. А еще я понял, что если я ... нет не стану его пинать, а просто если она узнает, о чем я думаю, то мы опять разлетимся на тысячу световых лет, в разные вселенные. Я спрятал глаза, а когда снова посмотрел на нее — ручаюсь, она поняла, что я что-то от нее скрываю.

— О чем ты сейчас думаешь?

— Ни о чем.

— Ну ладно... — это звучало как «не хочешь рассказывать — твое дело».