Умру я ненадолго... Письма, дневники, путевые заметки

Почему молодая русская критика так набрасывается на литературу, которая проходит сквозь строй цензуры и редактуры? Почему она набрасывается на сильных и благополучных (по внешнему прочтению) героев? Оттого что за этим — писатель — не страдалец. А они мечтают об идоле, которому можно было бы поклоняться, они мечтают о распятии. А. Солженицын для них не то, т. к. сидел он давно, а после его Хрущев хвалил. Эренбург — лауреат, а у Паустовского — дача. А им, юным искателям русских идолов для нового поклонения, нужно рубище, запой и общественные истерики.

…(Об Андроне Михалкове). Ватный пророк с отвислой губой. Ездит с дачи на студию в персональном синем автобусе. Все знает. Превзошел Гегеля: всему свое место нашел. Не от познания, а от свойства характера…

О плохих книгах. Дилемма — запрещать или все же печатать?

Диоген хвалил плохого арфиста. «Великий, зачем Вы говорите неправду?» — «Затем, что, будучи таким плохим музыкантом, он все же не стал вором».

Об отношении к молодым. Требовательность. Но не сюсюканье. А требуют только с талантливых. Молодого Моцарта спросил музыкант:

— Как писать симфонию?

— Начните с баллады, вы же молоды.

— Но вам было девять лет, когда вы написали симфонию.

— Но ведь я не спрашивал, как это делать…

Чтобы отомстить своим врагам, древние египтяне рисовали мелом на подметках сандалий их лица и так ходили, попирая их постоянно. Нам такого рода литература не нужна.

Несем мы БергКоторый век

Опеку немцевНе по силам,Я слишком русский человекЧтоб сделаться славянофилом.

* * *

1968 год

…Мой пастор придет и стукнет на того, кого к нему поселит Исаев. После этого Исаев затребует его как агента гестапо и отправит в Швейцарию для переговоров о мире и всучит ему шифровку для наших в последний момент[117].

…Английский астрофизик Джеймс Джинс назвал жизнь плесенью, образовавшейся на поверхности небесных тел.

* * *

Декабрь 1967 — февраль 1968 гг.

Вьетнам[118]

ПАРТИЗАНСКИЙ ДНЕВНИК

Когда теплоход «Иман» уходил из Владивостока, и палуба, и мостик, металлические канаты и леера — все было покрыто сахарным голубым льдом. Во Владивостоке стоял неожиданный по этому времени сухой мороз, дула колючая поземка. И отправлялись мы в Хайфон из Владивостока сквозь игольчатое позванивание ледяной пурги о холодную сталь бортов.

Я много плавал на кораблях — и в северных морях, и в Атлантике, но никогда не видел, чтобы пограничники и таможенная служба провожали бы моряков с такой — иного определения и не подберешь — нежностью. Впрочем, это и понятно: как можно иначе провожать людей во Вьетнам?

Мы сидели с пограничниками в каюте у капитана, где-то пел Монтан (видимо, старпом крутил магнитофон), а из Москвы Левитан читал последние известия: по-прежнему бомбят и Ханой, и Хайфон, по-прежнему во Вьетнаме — повсюду фронт…

Выписка из судового журнала:

«В 15 милях от нулевого берега, возле устья Красной реки, в нейтральных водах был встречен двумя кораблями военно-морских сил США — фрегатом «Кунц» и эсминцем «Роджерс ДД-876», которые пересекли курс «Имана». В это же время на траверзе находилась американская подводная лодка в позиционном положении, пикировали самолеты типа «Трекер» с двумя ракетами под крыльями, на высоте пятьдесятсто метров прошли два «Фантома-104» и, пролетая под носом «Имана», форсировали работу своих двигателей. С кораблей ВМС США взлетели два вертолета и барражировали в непосредственной близости от судна. На приказы и сигналы кораблей ВМС США не отвечал и следовал своим курсом».

И уже третий раз, очень низко, чуть не цепляясь своим белым акульим брюхом за мачты «Имана», нас облетает четырехмоторный «Орион ЛК-153446». Он как прицепился к нам возле острова Хайнань, так и преследовал. Улетит-прилетит, улетит-прилетит. И пока мы стояли у нулевого буя, на границе территориальных вод ДРВ — возле Хайфона, то и дело американские истребители-бомбардировщики пикировали на наш корабль, «форсируя работу своих двигателей» так, что казалось, все стекла в каютах вот-вот выскочат. Это уже фронт, совсем рядом — берега ДРВ.

…Ночью затарахтела моторочка, и к нам на корабль поднялись три вьетнамца: два улыбчивых пограничника и лоцман — старый моряк с «крабом» на капитанской кепи.

Лейтенант пограничной службы Нгуен Ань Лао пожал мне руку и сказал: