Умственное расстройство

— Скотт сказал правду. Он не сделал бы такого предложения, если бы речь шла не о моем отце. Я знаю, что вы думаете обо мне. Уверена, что в городе подумают точно так же, когда дело получит огласку. Но это заблуждение. Я только хочу добиться наилучшего решения для папы, поместить его в такое место, где он сам себе не причинит вреда. Я волнуюсь, зная, что он работает со своими инструментами и всякими препаратами. Вы ведь можете это понять?

Я ушел, чтобы не выдать себя.

Вернувшись в контору, я попросил Шерон соединить меня с Фредом Петрилло. Фред был помощником секретаря Федерального Регистрационного бюро и задолжал мне одну услугу.

— Петрилло у аппарата, — в его голосе слышался явный пуэрто-риканский акцент.

— Фред, говорит Матт Лайзендер. Можете ли мне отыскать имена компаньонов Скотта Бартона в «Скотт Девелопмент»?

— Я не знал, что у него есть компаньоны.

— Полчаса назад я тоже. Но тип, который отбивается от уплаты штрафа в пятьдесят тысяч долларов, не может, не моргнув глазом, сделать такое предложение, о котором он мне только что объявил. За ним кто-то стоит.

— Сейчас займусь. Через час устроит?

— Отлично.

Я повесил трубку и понесся в магазин Сета Бордена.

Хозяин был в заднем помещении, восстанавливая старый секретер, который, судя по его виду, не стоил таких забот. Пол вокруг был усыпан стружками, в которых валялись инструменты. Голая лампочка на проводе болталась над его головой, гоняя по пустым стенам причудливые тени. Стены были не такими старыми, как казалось. Двадцать лет назад Сет превратился в каменщика и переделал дом сверху донизу. Но почему-то все, чего он касался, тут же покрывалось природной патиной, за тайну которой любой художник, занимающийся подделкой картин, заплатил бы очень дорого.

Поздоровавшись, я спросил Сета про последние случаи выпадения памяти. Он нахмурился, не сводя взгляда с кромки ящика, который обрабатывал наждачной шкуркой.

— Я уже говорил, что кое-что забываю. А Джун не заметил, столкнувшись с ней, из-за очков для близорукости. Иногда я забываю снять их. Полагаю, такое случается иногда и с нашим президентом.

— Простите, но почему вы отказались от предложения Скотта?

— Не хочу продавать. Я уже сказал вам.

Он возобновил полировку дерева.

— Большие деньги. С ними вы можете купить целую сеть магазинов, и у вас еще останется на кругосветное путешествие.

— Мне нравится здесь.

— Малоубедительный довод. Мы живем в обществе, где прежде всего ценятся деньги. В суде это произведет плохое впечатление, если дадите только такой ответ, когда вас спросят о причине отказа.

Он задвинул ящик и выпрямился.

— Этот магазин построил мой отец. Я работал здесь шестьдесят лет. Еще есть вещи, которые нельзя купить за деньги.

— Вот как?

— Истинная правда.

В этот раз я не стал настаивать. Все врут своему адвокату.

— Вы согласитесь на осмотр психиатром? — спросил я. — Судья потребует это. У меня есть друг, с которым я уже работал. Доктор Каспер Файф. Хороший специалист.

— Делайте, как хотите.

Он сменил рабочие очки на защитные и включил электродиск. Шум выгнал меня из помещения.

Фред Петрилло был доволен собой, когда разговаривал по телефону.

— Два года назад контроль над «Скотт Девелопмент» перешел к «Глобал Антерпрайз».

Я буквально бросил трубку. Даже не помню, поблагодарил ли собеседника. Я был в шоке. «Глобал Антерпрайз» был полуофициальным филиалом некой организации, название которой из пяти букв начинается с М и о которой мы даже не должны говорить. Значит, организация собиралась заняться легальным бизнесом, но из-за огромного количества вице-президентов, сменявших друг друга в багажниках лимузинов вблизи аэропортов, было ясно, что ее методы не изменились со времен сухого закона. Я запомнил информацию на случай, если она понадобится мне позже. Но не думал, что этот момент наступит так быстро.

Через пару дней Шерон впустила в мой кабинет Каспера Файфа. На его губах играла убийственная усмешка. Я сложил картонную коробку для пиццы, сунул ее в мусорную корзину и пожал руку Каспера. Шерон бросила на меня черный взгляд и хлопнула дверью сильнее, чем требовалось. Она была яростной поклонницей физической формы.

— Вы совсем не похудели, — сообщил Каспер, усаживаясь в кресло.

— Я как Наполеон. Толстею, когда сижу в седле. Вы с чем?

— Вам вряд ли понравится.

Редкие волосы, длинная фигура. Психиатр носил очки в роговой оправе и выдвигал вперед челюсть, которая должна была привлекать партнеров, когда он занимался боксом в лицее.

— Мое мнение: Сет Борден не совсем уравновешен.

— Мы все немного сумасшедшие.

— Я серьезно, Матт. Вы знаете, что в работе я не терплю шуток.

Мое сердце забилось чаще.

— Сообщите детали.

— Это не старческий маразм. Он испытал травму в жизни, и это навсегда нарушило его равновесие. Будь у меня год или два, я бы обнаружил причину, но это вам не поможет.

— Насколько он чокнутый?