Унесенные ветром. Том 2

– Готова поклясться, что вы-то не были невинным ягненочком.

– Нет, не был. Теперь, освободившись от пут, я откровенно признаю, что на мне вина Каина. Я действительно убил ниггера. Он был груб с дамой – что оставалось делать джентльмену-южанину? И раз уж я в таком доверительном настроении, то должен признаться, что это я застрелил кавалериста янки, после того как обменялся с ним парой слов в баре. Но в этом грешке меня не обвиняли, так что, возможно, какой-то другой бедолага был вздернут за это, не знаю, много времени прошло.

Он так жизнерадостно говорил о своих убийствах, что у нее кровь застыла в жилах. Слова праведного гнева уже готовы были сорваться с губ, но внезапно ей вспомнился тот янки, что лежал под обрушенной беседкой в «Таре», надежно укрытый сплетением виноградных лоз и плюща. Он не отягощал ее совесть – не больше, чем таракан, на которого она могла бы наступить. Не ее дело судить Ретта, когда она столько же виновна, как и он.

– Ну и, похоже, мне придется до конца раскрыть душу и сказать вам под строжайшим секретом (а это значит – ни слова мисс Питтипэт!), что у меня действительно есть деньги и находятся они в безопасном месте, в банке Ливерпуля.

– Деньги?..

– Да. Те самые деньги, которыми так интересовались янки. И знайте, Скарлетт, что я не из вредности не дал вам денег, которые были вам нужны. Если бы я выписал чек, они нашли бы способ проследить его, и весьма сомнительно, что вы получили бы хоть цент. Для меня сейчас самое лучшее – вообще ничего не делать. Но в крайнем случае, если янки установят их местонахождение и попробуют отнять их у меня, придется лишиться всех своих козырей, то есть назвать поименно всех патриотов янки, которые продавали мне во время войны боеприпасы и технику. Вот когда пойдет запашок, скажу я вам! Кое-кто из них сейчас на высоких постах в Вашингтоне. Ведь именно так я и из тюрьмы-то вышел – пригрозил облегчить свою совесть. А…

– Вы имеете в виду, что золото Конфедерации действительно у вас.

– Не все, конечно. Бог ты мой, конечно нет! Таких, как я, бывших блокадных контрабандистов, наберется человек пятьдесят, а то и больше, и каждый сделал хорошие припасы где-нибудь в Канаде, в Англии или в Нассау. И у всех у нас дурная слава среди конфедератов: ведь мы оказались ловчее и удачливей остальных. У меня накопилось почти полмиллиона. Вообразите, Скарлетт: полмиллиона долларов, а вам только и нужно было, что сдержать свою бешеную натуру и не бросаться сгоряча в новый брак!

Полмиллиона долларов. Ей чуть дурно не стало при мысли о таком богатстве. Он специально старается задеть ее, позлить, сделать больно, но колючие слова пролетели мимо ушей, она их даже и не слышала. Трудно поверить, что в этом мире, впавшем в глубокую и горькую нищету, могут где-то быть такие большие деньги. Просто громадные деньжищи! А владеет ими кто-то другой, он относится к ним легкомысленно, и вообще – зачем они ему? А она вот… Вся ее защита от враждебного мира – старый, немощный муж да эта грязная мелочная лавка. Несправедливо это – чтобы распутнику и нечестивцу Ретту Батлеру досталось так много, а ей, тянущей на себе тяжеленный воз, – так мало. О, ненавистный, сидит тут, разодетый как денди и еще подпускает ей шпилек. Весь раздулся от самомнения! Нет уж, не дождется он от нее восторгов по поводу его хитроумия. Она копила яд, искала острые слова, чтобы осечь его порезче.

– Я полагаю, вы считаете это честным – держать у себя деньги Конфедерации. А ведь это не так. Это самое настоящее, чистой воды воровство, и вы это понимаете. Я бы не смогла иметь такое на совести.

– Ах! Как нынче зелен виноград, ну просто ягодки нет зрелой! – воскликнул он, скривясь, как от кислятины. – И у кого же конкретно я краду?

Она примолкла, стараясь сообразить: а правда, у кого? Строго говоря, Фрэнк сделал то же самое, только в малом масштабе.