Унесенный потоком

— Розалин принадлежит к тому типу молодых авантюрных женщин (а именно это, наверняка, очаровало бедного Гордона), у которых обычно есть… Ну, как бы это сказать, свой дружок, который обычно держится в тени. Предположим, она говорит Гордону, что у нее есть брат, и посылает ему телеграмму в Канаду или в какое-нибудь другое место. Появляется этот молодой человек. Откуда Гордону знать, брат он ей или нет? Бедный Гордон, охваченный, без сомнения, безрассудной страстью, верит каждому ее слову. И ее «брат» с ними прибывает в Англию, а бедный Гордон даже ничего не подозревает.

— Я не верю этому, — с яростью воскликнула Линн. — Не верю!

Миссис Марчмонт удивленно подняла брови.

— Ну что ты, моя дорогая…

— Он — не такой. Да и она — не такая. Она, возможно, глупа, но мила — да, очень мила. Это мерзкие выдумки. Я не верю этому, говорю тебе.

— Не стоит кричать, — с достоинством произнесла миссис Марчмонт.

Глава 8

Неделю спустя, в 5.20, на станцию Уормсли-Хит прибыл поезд, и из него вышел высокий сильно загоревший человек с рюкзаком за плечами. На противоположной стороне платформы в ожидании поезда столпилась группа игроков в гольф.

Высокий бородатый человек предъявил работнику станции билет и покинул платформу. Несколько минут он неуверенно оглядывался, а затем, увидев указатель «Пешеходная тропинка к Уормсли-Уэйл», решительно повернул в его сторону.

В эту минуту в Лонг-Виллоуз Роули Клоуд, решивший выпить чашку чая, вдруг заметил тень, упавшую на кухонный стол. Он невольно поднял голову.

Сперва ему показалось, что на улице стоит Линн, — но к своему удивлению он увидел, что это Розалин Клоуд.

На ней было простенькое крестьянского типа платье в яркую оранжевую и зеленую полоску — неестественная скромность для женщины, обладающей огромным состоянием, размеры которого Роули даже не мог себе представить.

До этого он обычно видел ее в богатой городской одежде, которую она всегда носила как-то неестественно, как манекенщица, представляющая платья, принадлежащие не ей, а фирме, на которую она работает.

В этом веселом полосатом платье Розалин Клоуд казалась совершенно иной. Более заметным стало ее ирландское происхождение: темные вьющиеся волосы, прекрасные голубые глаза и грубые руки. И говорила она мягче, по-ирландски, а не жеманилась, как обычно.

— Сегодня такой чудный день, — сказала она, — что я решила прогуляться. Дэвид уехал в Лондон, — добавила она виноватым голосом. Затем вспыхнула и вынула из сумочки сигареты.

Она предложила Роули закурить, но он отрицательно покачал головой и стал смотреть по сторонам в поисках спичек. Розалин вынула маленькую золотую зажигалку и безуспешно попыталась прикурить. Роули взял залсигалку и одним резким движением высек огонь. Когда она наклонилась, чтобы прикурить, он заметил, какие у нее длинные и черные ресницы и про себя подумал: «Старый Гордон знал, что делает…»

Розалин сделала шаг в сторону и в восхищении произнесла:

— У вас там на дальнем поле великолепная телочка.

Пораженный ее интересом, Роули стал рассказывать о своей ферме. Ее интерес удивлял его, но он был явно искренний, а не деланный, и к своему изумлению Роули обнаружил, что она довольно неплохо разбирается в сельском хозяйстве. О производстве масла и молочной продукции она говорила со знанием дела.

— Вам следует быть женой фермера, Розалин, — произнес Роули улыбаясь.

— У нас в Ирландии была ферма, — сказала Розалин. — До того, как я сюда приехала… до того…

— До того, как пошли на сцену?

— Это было не так давно… — задумчиво и, как ему показалось, виновато произнесла Розалин. — Я все хорошо помню.

— Можно ли мне подоить ваших коров, Роули? — добавила она с чувством.

Это была действительно другая Розалин. Понравились бы Дэвиду Хантеру эти случайные разговоры о ее фермерском прошлом? Скорее всего, нет. Он всегда пытался создать впечатление, что она из рода старых ирландских джентри. Но то, что говорит Розалин, подумал Роули, гораздо ближе к правде. Примитивная фермерская жизнь, соблазн сцены, турне по Южной Африке, замужество, изоляция в Центральной Африке, спасение и, наконец, брак с миллионером в Нью-Йорке…

Да, Розалин Хантер прошла большой путь с тех пор, как в последний раз доила коров. Однако, глядя на нее, в это трудно было поверить. Невинное лицо, несколько глуповатое выражение. Лицо человека, не имеющего дворянской родословной. И выглядит она очень молодой, значительно моложе своих двадцати шести лет.

В ней было что-то привлекательное, что-то трогательное, как у телят, которых он сегодня утром отвозил к мяснику. Роули смотрел на Розалин так же, как на них. Бедные создания, думал он, жаль, что их необходимо было отправлять на бойню…

В глазах Розалин промелькнула тревога.

— О чем вы думаете, Роули? — выдавила она из себя.

— Вы не хотите посмотреть ферму и маслодельню?

— О, конечно, с удовольствием.

Забавляясь ее интересом, он показал ей всю свою ферму. Но когда под конец он предложил ей попить чаю, она ответила, окинув его тревожным взглядом:

— О нет. Спасибо, Роули. Я, пожалуй, пойду домой.

Она взглянула на свои часы.