Уникальная картина мира индивида и ее отображение на тексты: на примере текстов людей, совершивших ряд суицидальных попыток

Теперь следовало найти у персонажей, обладающих качеством «получать травму», некоторое общее для всех них свойство или набор свойств. Сюжетные функции персонажей, фигурировавших в различных рассказах Г., были разнообразны и не походили друг на друга: среди героев рассказов, получавших в процессе повествования травму, были и центральные, и маргинальные, мужчины и женщины, вызывавшие и не вызывавшие симпатии автора. В порядке самонаблюдения заметим, что одной из рабочих гипотез в отношении этих персонажей было предположение, что травма – это следствие какой-либо их вины, однако найти эту вину в текстах Г. не удавалось. Ключом к дешифровке послужил рассказ о собаке.

Г. был владельцем маленького таксика. Этот таксик ни разу не фигурировал в рассказах Г., был только упомянут, – животные как персонажи почти не встречались в текстах Г., и поэтому в процессе анализа вообще не рассматривались. В новой истории рассказывалось о прогулке с таксиком и о

большом псе, который смотрел с балкона и которого нечего в такую гололедицу на улицу выпускать, потому что большие собаки как люди – упадут, поломают лапы, а потом лечи их. В связи с этим нелепым[2] высказыванием возникла гипотеза, что «перелом» в рассказах Г. – это атрибут пугающей фигуры. Действительно, травмы преследовали руководителя похода, чайника – каратиста, огромного мужика

, властную квартирную хозяйку, знакомого серьезного братка, владельца крутого автосервиса, и вот теперь потенциальной жертвой перелома оказывался большой пес, потенциально опасный для таксика.

Эту, теперь уже окончательную гипотезу, следовало подтвердить рядом новых повторов. После дополнительных расспросов Г. рассказал о любимой девушке, которая полностью эмоционально от него зависит (0 переломов), о ее маме и бабушке, которые любят Г., но немного побаиваются, типа стесняются (0 переломов), о знакомом боксере

с громовым голосом, в два центнера весом и с носом, сломанным в двух местах, и, наконец, в последнюю очередь, о собственной матери, которая только на вид такая рослая, огромная, а на самом деле без меня ничего решить как бы не может, беспомощная совсем и тихая (0 переломов). Возможно, что здесь также присутствует оппозиция громкий-тихий (громко лающий пес – тихий таксик, тихая

любимая девушка, боксер с громовым голосом – тихая мать), но эту оппозицию я не проверяла с помощью описанной процедуры, и поэтому она остается в ранге исходной гипотезы.

Итак, процедура создания исходной гипотезы, ее уточнения и верификации свелась к следующим этапам: выявление ряда повторов – метаописание микросюжета с заполнением опущенных компонентов – затем выстраивание двух рядов повторов: первого, удовлетворяющего требованиям метаописания, и второго, являющего собой оппозицию к первому ряду. Верификация производилась на каждом этапе, каждый раз с помощью новых, не вошедших в построение гипотезы спонтанных текстов. Постоянно используемым инструментом при этом являлось последовательное расширение контекстов и манипулирование с выбором темы для спонтанного текста: от ряда свободных выборов тем – к таким темам, в которые трудно было вписать исследуемый повтор. Полезным эвристическим моментом было обнаружение странного, нелепого высказывания, содержащего повтор (предположительно здесь имела место потребность ввести в текст повтор несмотря ни на что – пусть даже вопреки здравому смыслу).

Такой путь выявления повторов имеет достаточно четкие количественные и качественные критерии достоверности:

• если исходная гипотеза строится на базе всего двух повторов, она является менее весомой, чем гипотеза, построенная на семи-восьми повторах;

• до тех пор, пока не создана оппозиция к повторам, гипотеза не может считаться доказанной, и в то же время большое количество зафиксированных повторов даже без выстроенной оппозиции может рассматриваться как база для предположений и последующих ожиданий.

Можно говорить также о степени уверенности в отношении расшифровки семантики повторов. Не ссылаясь на интуитивное «мне кажется», можно с определенностью знать, на какой информации строится представление о говорящем и какой именно информации недостает, чтобы выверить эти представления.