Универмаг

И Фиртич засмеялся. Широко, сердечно. Он поглядывал на Табеева и хохотал, хлопая его по рукаву. Не стоило перегибать палку. Все, что было необходимо, он сделал, и дальнейшее наступление может разозлить старого лиса.

- О-хо-хо! — смеялся Фиртич. — Действительно... Посидеть бы, Пров Романыч, как-нибудь. А то все дела да дела.

- Посидим еще, Константин Петрович, посидим, — сказал Табеев, отходя, и через плечо уже добавил: — У торгового работника всегда есть возможность посидеть...

Из подъезда вновь выбрался Дорфман, с трудом удерживая мешок с обувью. Ему помогала Татьяна.

- Последний. — Дорфман перевел дыхание. — Это обувь? Это гири, а не обувь.

Уложив мешок, Дорфман отряхнул ладони и, обернувшись, заметил директора.

- Оказывается, мы не одни, — удивился он.

- Оказывается, в отделе вы самый крепкий, — в тон ему ответил Фиртич.

Дорфман тронул Фиртича за локоть.

- Хорошо, что мы с вами сейчас с глазу на глаз... Скажите, что слышно с новым оборудованием?

Фиртичу нравился этот пухлый живой человек с печальными глазами. Сейчас у Дорфмана был весьма таинственный вид.

- Послушайте, если все упирается в начальника управления... Я могу поговорить. Мы старые знакомые, работали вместе, были не разлей вода. Я об этом никому не говорю, люди могут всякое подумать. Но если надо для дела, я поговорю с ним. — Дорфман терпеливо смотрел на улыбающегося Фиртича и ждал. — Ради себя я бы не просил, боже упаси! А ради серьезного дела... Язык мой не отвалится, уверяю вас...

Пристукивая каблучками о ступени, Рудина сбежала к машине, держа в руках последние коробки. Передала их Татьяне и, не скрывая раздражения, окинула взглядом директора и продавца: не относится ли к ней лично их разговор? И о чем они могут говорить?

- Константин Петрович поедет с нами? — спросила она.

Фиртич отрицательно покачал головой и направился к уже поджидавшему его начальнику управления.

...

- Не смогу я сегодня заехать к вам в Универмаг. Устал. И люди мои разошлись. Сколько сейчас? — Барамзин выбросил в сторону руку, освобождая часы. — Без пяти семь. — И повторил удивленно: — Без пяти семь, это ж надо! Давайте завтра, Константин Петрович? Часиков в двенадцать. А то я половину ночи провел на базе, авария стряслась.

Барамзин подхватил Фиртича под руку и не спеша повел вдоль улицы. Вечерний воздух был влажен, с южных холмов сползал теплый ветерок, робкий, точно родственник из провинции, просящийся на постой. Барамзин предложил идти проходными дворами.

- Тут есть восхитительные закуточки, — говорил он. — Почти вся моя жизнь прошла в них...

Фиртича не особенно трогали сентиментальные воспоминания начальника управления, но льстило, что Барамзин говорит с ним подобным образом. За одним двором следовал второй, за вторым третий. В конце концов они вышли к новому зданию, облицованному светлой плиткой.

- А вы живете в старом доме? — спросил Барамзин.

- В старом. Ни на какой новый не променяю. У меня аллергия на стандартные коробки, чихать начинаю.

Барамзин улыбнулся.

- Звонят мне из Ташкента, предлагают городу фрукты. А взамен просят женские платья. Нашел им пятнадцать тысяч, заехал на базу, посмотрел. Сами по себе платья ничего. Но когда вместе одного фасона и одной расцветки...

- Надеюсь, покупатели не соберутся разом, — пошутил Фиртич.

- Все равно. Замечено: многие энергичные люди и в выборе одежды независимы. А максимум их энергии совпадает с нестандартностью наряда. И наоборот, сникают, когда становятся похожими на окружающих. Хорошо одетый человек уверен в себе...

- Хорошо одеться можно и в хороший стандарт, — вставил Фиртич.

- Стандарт не может быть хорошим, он может быть добротным. Но в повторяемости уже заложена ущербность. Неспроста у вас аллергия от стандарта.

«Какого черта он тащит меня с собой?» — шевельнулось беспокойство в груди Фиртича — интуиция его редко подводила.

- А лучшие мировые фирмы? Сотня экземпляров — это максимум, — продолжал Барамзин. — Конечно, есть у них и поток. Но не поток определяет лицо фирмы. Поэтому модельер — главный человек, на вес золота. Мы же подчас не ценим, что имеем. Возьмите дамские сапоги. Или шапку боярскую... Модель наша, а мода пришла из-за границы...

Барамзин внезапно остановился и повернулся к Фиртичу.

- Вы ничего не хотите мне сказать, Константин Петрович?

Фиртич вскинул взгляд. Он выжидательно молчал, понимая, что молчание его граничит с неприличием.

- Я получил письмо, Константин Петрович. Неприятного содержания... Поверьте, мне очень хочется, чтобы все оказалось неправдой.

- Не интригуйте. Дурные вести надо излагать сразу.

- Если хочешь сделать человеку больно, — буркнул Барамзин. — Какая-то чушь в письме. Дескать, прошлогодние успехи Универмага — сплошная липа, подтасовка... Сами понимаете, что из этого следует... Как мне отнестись к этому, Константин Петрович?

- Выкиньте в мусорный ящик. — Фиртич помолчал и добавил резко и твердо: — В мусорный ящик!

...