Университетский детектив

— Ну, ты,…, вставай же, — он с силой толкнул Ли, молясь в душе своим бандитским небесным покровителям, чтобы никто не увидел его в такой двусмысленной позе (со стороны они, должно быть, смотрелись весьма пикантно: тело красавчика вплотную лежало на нем, бандит поддерживал его сзади двумя руками).

Валерий икнул и заморгал глазами.

— Ну, вот и душка! — облегченно выдохнул бандит. — Продолжим,…, наши игры!

Услышав его «подбадривания», Валерий вздрогнул и вновь закатил глаза.

— Да встанет он когда-нибудь или нет?! — в сердцах крикнул бандит, снова кидаясь поддерживать чувствительного Ли.

Бандит пребывал в полном ступоре. У него были вполне конкретные инструкции заказчика, и Валерин обморок сводил их на нет. А переиграть ситуацию в изменившихся условиях ему не позволяло скудное содержимое черепной коробки. Натужно размышляя, он не переставал сплевывать себе под ноги, словно это был какой-то своеобразный ритуал. После очередного плевка из-за спины послышалось покряхтывание. Это произвело неожиданный эффект: бандит подпрыгнул, изогнулся всем телом, обернулся назад и вновь подпрыгнул, на этот раз выше и увлекая за собой тело незадачливого филолога. За спиной… стояла бабка с авоськой в руке.

Поняв, что ее рассекретили, бабка запричитала жалостливым голосом:

— Слушай, касатик, не хочу вам мешать, да только мне пройти бы надо.

— …!!! — заорал бандит.

Ли застонал. Бабка затопталась на месте:

— Да мне — что? Мне — ничего! Мне только домой надо бы…

— Да иди ты хоть домой, хоть в баню, кочерга облезлая! — перешел на более вежливый тон бандит.

— Так ведь дом-то у меня — там, — старуха боязливо ткнула в сторону скрюченным пальчиком.

— Ну?!?

— Мне, стало быть, через вас пройти надо, да неудобно как-то — не привыкла я к этим… гумму… это… сексуа… анналистам.

— Тю, дура! — легкие бандита выдали такой ультразвук, что он не выдержал и закашлялся.

Очнувшийся от этого ультразвука Ли неожиданно для самого себя поправил:

— "Гомосексуалисты" — это ругательство. Правильнее будет "гомосексуалы".

— Филолог хренов,…! — прохрипел бандит и, поняв, что ситуация чересчур затянулась, решил не обращать внимания на глупую бабку и приказал Валерию: — Заигрался я тут с тобой! Пора кончать! Раздевайся!

В ответ раздался испуганный вскрик со стороны бабки и страшный звук, больше всего напоминающий визг поросенка, наткнувшегося на рогатину, со стороны Ли: после очередной попытки расправиться с ширинкой он прищемил себе пальцы.

— Пойду я, — пискнула бабка и плывучей поступью привидения стала продвигаться по тропинке мимо странной парочки.

— Ну, скоро ты? — проскрипел бандит, провожая ее неласковым взглядом.

— Какой нетерпеливый, — заметила бабка, очевидно, как и многие старые женщины, за годы пенсии приобретшая привычку мыслить вслух.

Это переполнило чашу терпения бандита.

— У-У-У!!! — взревел он.

— Иду, уже иду, — пролепетала бабка.

— Идет, уже идет, — повторил за ней Валерий, безуспешно пытаясь расстегнуть замок на брюках.

— Сейчас и до тебя,…, дело дойдет, старая курица! — пообещал бандит бабке. — Вот только с этим… — ным задохликом разберусь!

Поклявшись в душе, что с нежелательной свидетельницей познакомится поближе, но перед этим все-таки закончит, наконец, затянувшиеся дела с прежним подопечным, он решил ускорить процесс: сжимая пистолет в правой руке, левую пристроил на уровне Валериного бедра и начал помогать ему расстегивать брюки. Бабкина чаша терпения, похоже, имела тот же литрообъем, что и у бандита, и сейчас эта чаша тоже переполнилась

— Батюшки-светы! — заголосила старуха, вырываясь в спасительную полоску света от фонаря и делаясь от этого смелее и голосистее. — Товарищи люди! Граждане господа! Это что же делается?! Совсем нынешняя молодежь распоясалась! Никого не боятся! Прямо при почтенной пожилой женщине друг друга имеют! Гумус-анналисты проклятые! — экзотичное слово она выговаривала старательно, словно пробуя на вкус запретный плод.

— Дура старая! — судя по появившимся в голосе визгливым ноткам, бандит поддался-таки бабкиной истерике. — Ни хрена не понимает,…, а туда же!

— Да что уж там понимать, анналисты проклятые! Капиталисты зажравшиеся! Девок им мало! Таперича еще и друг дружку иметь будут! А все с Запада идет, из-за занавеса этого проклятого!

— Дура! — откликался уязвленный бандит (в гомосексуализме его еще никто не обвинял). — Тоже мне нашлась — ходячая добродетель,…! А еще с авоськой ходит — как кенгуру, все равно!

— Притащили тут свой аннализм из-за занавеса! Ополоумели все! Прямо на улице! Никого не стесняются!

— Сначала сумку себе,…, приличную заведи! А то ходют тут всякие с авоськами,…, жизни учат! — бандит так цеплялся за эту авоську, словно именно ее использование уравнивало в моральных правах ее обладателя и любителей содомских развлечений.