Университетский вопрос в России

Ввиду указанной выше полезной функции повторения и целостного обозрения всей системы и связи совокупности положений данной науки к экзамену я, между прочим, считаю долгом выразить здесь по меньшей мере сомнение и в пользе недавно введенной в гимназиях меры, более, впрочем, резонной и обоснованной, нежели освободительные репетиции в учебных заведениях для взрослых, но в некоторых отношениях аналогичной с ними, а именно освобождения от экзаменов учеников, успешно учившихся в году, т. е. получавших хорошие отметки за ответы по заданным урокам. Эта мера, особенно в низших классах гимназии, имеет свои хорошие педагогические стороны; главным же образом она хороша тем, что освобождает детей от экзаменного напряжения сил и волнений. Поэтому она и пользуется популярностью в обществе, и выражение сомнения в разумности этой, по-видимому, весьма симпатичной меры может рассчитывать скорее на негодование, чем на согласие и одобрение, особенно со стороны «родителей». Но я все-таки думаю, что те родители, у которых имеются в распоряжении воспоминания о гимназическом изучении разных предметов, хотя бы, например, истории, истории литературы, географии, алгебры, геометрии, логики и т. п., и которые бы пожелали вспомнить и подумать, как они знали и представляли себе эти науки до экзаменного целокупного повторения и обозрения и какое капитальное превращение характера их познаний происходило от приготовления к экзамену, не стали бы с особенно большою уверенностью спорить против нашей защиты экзамена, а может быть, и совсем бы сложили оружие. Какая же это география без географической целостной перспективы, или история без исторической перспективы и обзора всей нити развития, или логика при раздробительном только учении, по кусочкам? В детском возрасте, правда, раздробительное учение по кусочкам, по две странички, или меньше, или больше, необходимо, как ни противно это смыслу и характеру наук, особенно некоторых из них. Я припоминаю из гимназического времени, что часто отдельные заучиваемые куски учебников, несмотря на достаточное понимание положений, содержащихся в этих кусках

, возбуждали во мне большое недоумение: какой смысл этих учений, и для чего приходится заучивать эти положения? Потом только, при обозрении всей науки, видишь, что эти положения имеют смысл как логический базис (например, посылки) для дальнейших частей науки, уже имеющих ясную и самодовлеющую ценность; или начальные уроки, например, по истории литературы имеют дело с весьма несовершенными проявлениями, зачатками развития известной категории явлений, и смысл их упоминания и изучения начинаешь понимать и оценивать, обозрев дальнейший ход развития и совершенствования, etc. etc.

Я помню, уже в университете крайне бессмысленно зубрил куски общей части догмы римского права к репетициям, которые устраивались по этому предмету по правилам Устава 1884 г. И уже у меня, помню, накипала вражда к римскому праву. Только потом мне по случайным причинам, а отчасти из желания разгадать наконец смысл разных частей так называемой общей части системы и смысл изучения этих положений, самих по себе нередко кажущихся бессмысленными и ненужными трюизмами (например, положений о рождении, о двух полах, разных родах вещей, о плодах и т. д.), пришлось прочесть непрерывно целый учебник по римскому праву, в том числе и не пройденные еще части, а потом и перевести этот учебник на русский язык, и только тогда, после обзора специальных частей, я понял смысл и значение общей части и разных ее положений, а перевод весьма элегантно с логической точки зрения написанного учебника возбудил интерес и симпатию к самой этой, прежде мне представлявшейся крайне странной и несимпатичной науке. Это мое бессмысленное вследствие раздробления зубрение кусков общей части и мучения при этом так врезались мне в намять, что я и теперь в лекциях своих всевозможные (в лекциях

невозможные без множества повторений в учебнике) меры принимаю к тому, чтобы создавать и сохранять общую перспективу и понимание связи частей, может быть, пересаливая и жертвуя этому слишком много лекционного времени, во всяком случае по отношению к наиболее развитым и образованным студентам (так мне и говорят такие студенты в случае свободной критики моих лекций); между прочим, жертвую немало лекционного времени и на разъяснение с точки зрения общих характерных свойств правовых норм, в особенности их гипотез, смысла и роли тех абстрактных, prima facie

кажущихся непонятными с точки зрения их ценности и значения положений, которые находятся в так называемых общих частях специальных юридических дисциплин, особенно гражданского права. Детям по их умственному развитию трудно дать и уяснить наперед общую перспективу, трудно и советовать прочесть наперед какой-либо учебник до учения по частям (они не поймут без посторонней помощи многого). Раздробительное учение по кусочкам без перспективы – здесь часто необходимое и неизбежное зло. Вот приготовление к экзамену путем целостного обозрения и изучения всего пройденного раздробительно и есть remedium против этого зла (независимо от значения повторения, в детском возрасте особенно важного). Поэтому освобождение от экзаменов на основании раздробительного выучивания уроков представляет, по моему убеждению, весьма сомнительный подарок родителям и детям – почти столь же сомнительный, как институт «освободительных репетиций». Освобождение от страдного экзаменного времени, особенно малых детей, – хорошее дело, конечно. Но ведь освобождаются именно те, для которых вследствие хорошего раздробительного учения как такового целостное обозрение и повторение сразу всего было бы особенно легко, значительно легче, нежели тем, которые не освобождаются. Облегчение дается тем, которым и без того легче учиться, и понижаются уровень познаний и интеллигенция особенно ценных и склонных к науке элементов класса.