Unknown

Почерк деда был ему хорошо знаком. Интересно, что означают эти записи? Может, это как-то связано с конкурентами старика, которых тот люто ненавидел и не упускал возможности им навредить? Роман еще тогда удивлялся, как можно тратить столько энергии на то, чтобы сделать гадость людям? Не лучше ли направить ее в развитие бизнеса? Но спросить об этом и, уж тем более, посоветовать подобное деду он боялся. А потом и вовсе махнул рукой. Кажется, злость и ненависть только подпитывали старика, давали ему жизненные силы. Как только он остался один, парализованный и никому не нужный, ему стало некуда выплескивать свой негатив, вот он наконец-то и умер.

А разве тебя не подпитывает злость?

Голос разума, как всегда, был самокритичным. Нет, только не сейчас. Роман пока не готов анализировать свои поступки. Вздохнув, он положил исписанный лист в верхний ящик стола. Его не касаются тайны деда. Старик уже мертв.

Внезапно в глубине дома раздался чей-то крик, полный ужаса, и прервал его мысли. Роман бросился к двери и выскочил в коридор. Крик повторился. Неужели снова призраки?

Он замер на мгновение и прислушался, пытаясь определить, откуда идет звук.

– Мамочка, мамочка! – послышались рыдания, а следом за ними раздался ужасный топот, кто-то бегом спускался по лестнице.

Это была Лидия. Они столкнулись у лестницы, ведущей на второй этаж. Девочка была неестественно бледна, плечи ее дрожали.

– Что случилось? – устало спросил Роман.

– В последней комнате… там… там…

– Что там?

– Пытки… – только и смогла произнести девочка. В ее глазах читался ужас. Роман с трудом понимал, о чем речь.

– Последняя комната, говоришь? – Лидия кивнула. – Наверху? – Снова рассеянный кивок. – Она была закрыта, как ты попала туда?

– Я… – Девочка замешкалась и даже слегка покраснела. – Я… взяла ключ.

Глаза ее подозрительно забегали. Похоже, она просто его украла. Но не важно. Что за бред она несет? Какие пытки?

– Мамочка… – Она зажала рот дрожащей рукой и, бросив испуганный взгляд наверх, поспешила на кухню.

В дальнем уголке сознания голос матери нашептывал: не иди туда...

Глупости. Он только что осматривал комнаты на втором этаже. В последнюю заглянул только мельком, потому что торопился. Видимо, Лидии просто что-то привиделось.

Он поднялся по лестнице и обомлел.

Дверь последней комнаты приоткрылась, словно приглашая его зайти внутрь.

Сквозняк. Это просто сквозняк.

Недалеко от нужной ему двери располагалось окно. Оно было закрытым. Но шторы шевелились, как от порыва ветра.

«Расслабься, – продолжал убеждать себя Роман. – Наверное, девочка открыла в комнате окно». Но ему все равно стало не по себе.

Он сделал шаг, потом еще один. Шторы продолжали развеваться. Так, почти у цели. Осталось только за ручку схватиться и потянуть дверь на себя. В эту секунду память обожгла воспоминанием о матери. Вот он стоит у этой же комнаты, ему лет десять, а мать просит его уйти...

И тут же детские воспоминания всплыли в его памяти:

– Не иди туда. – Мама в последний момент схватила его за рукав, и Роман замер в сантиметре от двери.

– Почему?

– Они уничтожат тебя. Пожалуйста, остановись.

– Кто уничтожит? – не понимал Роман. – Мама, ты о чем?

Она молчала. Но стоило ему снова прикоснуться к ручке, как он услышал:

– Не иди туда! Там… голоса.

Роман видел, как после этих слов лицо матери моментально побледнело, даже губы стали бесцветными.

– Если ты слышишь голоса, значит, там кто-то есть! Отпусти меня, мама, я открою дверь и посмотрю, кто в комнате.

– Нет, нет, не надо! – Она встала между ним и дверью, выставила вперед руки, словно пытаясь отгородить его от звуков, которые слышала. Защитить от чего-то страшного и опасного, что, возможно, могло навредить ему.

– Не надо… – как безумная, повторяла она. – Не надо. Не иди туда. Не иди туда.

Картинка из прошлого тут же исчезла.

Он напряг слух, пытаясь уловить в тишине какие-нибудь звуки. Но дом словно погрузился в странную дремоту. Тягостное молчание нарушал лишь скрип половиц под ногами Романа. Никаких голосов. Никакого шума. Только в воздухе ощущалась какая-то опасность, словно стены этого дома скрывали что-то страшное. Затянувшаяся тишина оглушала и взвинчивала нервы.