Unknown

— Верно, — согласился он, кивнув. — Это все очень… дипломатично. Кроме того, мы все знаем, что это не соревнование. Я — любимчик. Это просто, само собой разумеется. У меня волшебные пальчики, — добавил он, перестав бренчать, и прошло всего несколько секунд, прежде чем ребенок снова начал кричать.

— Ты же понимаешь, что только что забронировал себе концерт на полный рабочий день у нас, верно? — спросила Бетани, тепло улыбаясь, хотя и выглядя немного вымотанной.

— Конечно. Мы будем тут, — согласился он, придвигаясь ближе к маленькому инкубатору, в котором они держали младенцев, и начиная тихо напевать.

Да, мы.

Сайрус был частью «мы».

И его девушка, ну, давайте просто скажем, что его решение встречаться с ней вызвало серьезный конфликт с некоторыми нашими союзниками на побережье Навесинк, а также с внешним миром.

Но это была история для другого дня.

— Что это за взгляд? — спросил я, пододвигаясь и садясь на край кровати, прежде чем она подвинулась, слегка поморщившись при этом, чтобы освободить мне место.

— А как насчет Чарли?

— Чарли? — мои брови сошлись вместе, пытаясь вспомнить имя, но ничего не вышло.

— У Чаза.

Где мы, по сути, встретились.

— Нет. Неважно. Это была бы невеселая история для объяснения, — сказала она, закатывая глаза из-за кратковременной боли. — Росс? Я имею в виду, что он — причина, по которой ты остался на побережье Навесинк.

В этом не было ничего плохого.

Но я знал Росса достаточно, чтобы понимать, что ему бы это ни капельки не понравилось.

Это просто было не в его стиле.

— Или… Нав? — предположила она, — как сам город? Где я выросла. Куда, как ты чувствовал, тебя вело. Где мы встретились, и где мы влюбились, и где мы создали семью из наших друзей и ребенка из всего этого…

— Чертовски идеально, — согласился я, нежно обнимая ее, не желая сдавливать какие-либо больные места.

— Слышишь это, малыш? Наконец-то у тебя есть имя. Три дня спустя, — сказал Сайрус нашему сыну, который издал пронзительный крик. — Ну, я думаю, он хочет поесть, мама, — сказал он, отложил гитару, взял ребенка на руки и принес его к нам, прежде чем извиниться и выйти, чтобы Бетани могла немного побыть наедине, пока она помогала нашему сыну подкрепиться.

В ту секунду, когда он это сделал, она посмотрела на меня, ее рука потянулась к моей щеке. — Я люблю тебя.

Моя улыбка была теплой, зная, что независимо от того, сколько раз она говорила это после того, как мне практически пришлось вытягивать это из нее за шесть месяцев наших отношений, мне никогда не надоест это слышать, знать, что все ужасные дерьмовые вещи, через которые я прошел, которые я сделал в своей жизни, были именно тем, чему нужно было произойти и что я должен был сделать, потому что это привело меня к ней. И, приведя меня к ней, это привело нас обоих к Наву.

Моя рука двинулась вперед, поглаживая ее щеку сбоку, затем скользнула вниз по ямочке на подбородке. — Я люблю тебя.