Unknown

Свет приглушили, задняя рампа медленно открылась. Мы подошли к выходу, загорелся красный свет, все напряглись, затем включился зеленый. Выйдя на холодный воздух, я посмотрел вниз. Там я смог разглядеть несколько кораблей, один из которых, справа от меня, был сильно поврежден в результате ракетной атаки по носовой части. Думаю, это был «Глостер», который накануне вечером был поражен ракетой «Экзосет» наземного базирования.⁶⁶ Между кораблями виднелись точки — это были быстроходные надувные лодки, ожидавшие, когда нас поднимут, и не успел я опуститься на воду, как меня подхватили за руку и вытащили на борт. Мы помчались к соседнему фрегату, на котором я услышал звук подлетающего «Геркулеса», который должен был сбросить наше боевое снаряжение.

Больше половины парашютов не раскрылось, так что множество ценного снаряжения ушло на дно моря. Но для меня это не имело значения. Мне было все равно, где находится мое снаряжение — я был на войне, и только это имело значение. Повернувшись к островам и ткнув пальцем в сторону врага, я прошептал:

— Вы не знаете, что вас ждет.

Мы спустились вниз, переоделись в сухую одежду и получили горячее питье. Через четыре часа нам предстояло перебраться на «Гермес», чтобы подготовиться к штурму. Всем велели немного поспать. Мне удалось выклянчить койку у дружелюбного матроса, но через два часа меня разбудило сообщение по громкоговорителю: «Над Порт-Стэнли поднят белый флаг. Война окончена!»

Я искренне надеялся, что это какая-то ошибка, но в течение часа было получено официальное подтверждение, что аргентинцы капитулировали. Сказать, что я был разочарован, значит не сказать ничего. Участие в полномасштабной войне и возможность сражаться за свою страну было так близко, но в последний момент этот шанс ускользнул из моих рук. Я был почти безутешен и слонялся по кораблю, не в силах смириться с ситуацией. Во мне бурлило разочарование, копившееся последние несколько месяцев. Все эти недели, когда над нами довлела перспектива жестоких боев и почти верной смерти, взяли свое. Каждый из нас настраивался на то, что наша задача — это дорога без возврата, но теперь она внезапно закончилась полнейшим разочарованием. Из меня хлынул каскад долго сдерживаемых эмоций: гнев, депрессия и, наверное, — хотя я тогда этого не осознавал, — облегчение. Найдя тихий уголок, я впервые за много лет смог хорошенько выплакаться.

Через два часа нас перевели на один из кораблей обеспечения. Я бросил свое снаряжение и вместе с несколькими друзьями отправился в Порт-Стэнли. Разгромленная армия замусорила улицы маленького городка брошенным оружием всех видов: винтовками, пистолетами, пулеметами. Повсюду, как выброшенные игрушки сердитого великана. стояли разбитые самолеты «Пукара» и вертолеты «Белл». Впервые я близко рассмотрел врага, ради борьбы с которым и проделал такой долгий путь. Они шатались вокруг, грязные и голодные, с пустыми взглядами, совсем еще дети, едва успевшие окончить школу. Тот, кто выставил их против одной из лучших боевых армий в мире, заслуживал того, чтобы его поставили к стенке.

До меня донеслись громкие голоса, и я повернулся. Два аргентинских офицера спорили с молодым ланс-капралом шотландской гвардии, которому они отказывались сдать свое оружие. Я подошел и встал в нескольких футах позади гвардейца. На мне не было берета, но были надеты боевая куртка САС, камуфлированные брюки и синий пуловер Королевского военно-морского флота. Мои длинные волосы развевал ветер, у меня была сорокавосьмичасовая борода и густые, черные, поникшие усы. Аргентинский капитан посмотрел через плечо ланс-капрала, и наши глаза встретились. В его взгляде я прочитал высокомерие и горькую злость от поражения. Что он увидел в моем, я не знаю, но его зрачки внезапно расширились, когда он взглянул на оружие, которое было со мной: американская винтовка, оснащенная 40-мм подствольным гранатометом М203, стандартное оружие САС. Я снял оружие с предохранителя. Медленными движениями, без сопротивления, он передал мне свой автоматический пистолет. Два дня спустя аргентинские солдаты напали на пункт временного содержания офицеров и сожгли его. Рассеять их удалось только тогда, когда взвод 2-го парашютного батальона с примкнутыми штыками выдвинулся на подавление беспорядков.

Лодочный отряд оставался на Фолклендах еще на протяжении шести недель после войны на случай аргентинского контрнаступления, и размещался он в одном из немногих отелей на острове — «Росс Гэст Хаусе». Мы проводили время, посещая отдаленные фермы, где с нами обращались как с ВИП-персонами — забивали корову и устраивали импровизированный банкет.

Нам рассказывали ужасные истории о том, как аргентинские офицеры обращались со своими людьми. Однажды парень лет семнадцати пришел на одну из ферм просить еды. Его поместили в близлежащий сарай, а когда он отказался выйти, офицер бросил туда гранату. Фермер показал мне, где его похоронили, и мы сделали пометку, чтобы могилу можно было потом найти и вернуть тело неизвестного солдата на родину.