Unknown

— Мальчик с котом действительно приходили за билетами. Рейс и кассу не знаю, извините, мне отсюда не видать. А вот с начальником вокзала вам надо быть поосторожнее. К нему четыре раза проверку присылали — ни одна не вернулась. Так и оставили. Потому что это дешевле, чем вокзал сносить и новый строить.

— А я говорил, что и от котов польза бывает, — заметил папа.

— Поговори ещё у меня, — нахмурилась мама, — я тебя прямо здесь, с этим полезным котом, и оставлю.

Папа решил не спорить, хотя был почти уверен, что сможет и сам выбраться.

А за указанной им дверью был длинный тёмный коридор. Мама порылась в своей сумочке и достала цанговый карандаш. Щёлкнула кнопкой и с конца карандаша сорвалась синеватая искра, как будто от сварочного аппарата, только не такая яркая.

Искра осветила коридор и, главное, едва заметную радужную нить, которая вглубь была протянута.

— Ты смотри, — усмехнулась мама, — а нас тут, оказывается, ожидают.

— Чего только не придумают, — согласился папа, — чтобы жалобную книгу не давать.

И пошли они осторожно, стараясь эту мерцающую нитку не зацепить.

В конце коридора тяжёлая дверь была, обитая кожей. На двери висела чеканная медная табличка с надписью

НАЧАЛЬНИК АВТОВОКЗАЛА

ТКАЧЁВ И. И.

Папа аккуратно дверь приоткрыл и они вошли в небольшой кабинет. В кабинете стоял большой дубовый стол, за которым сидел высокий мужчина. У него были длинные руки с такими тонкими и длинными пальцами, что любой пианист умер бы от зависти прямо на пороге.

И между этими тонкими пальцами начальник автовокзала крутил что-то похожее на колыбель для кошки. Только ниток было намотано огромное множество, разноцветных и разной толщины, и на этих нитках болтались нанизанные мелкие косточки, проволочки и пуговицы.

По стенам кабинета висели ножницы. Ножницы тоже были самые разные: и портновские, и маникюрные, и детские, в пластмассовых оправах. Каждая пара ножниц была закреплена на своей подложке из чёрного бархата внутри дорогих резных рамок, будто бы это были картины знаменитых художников.

— Здравствуйте, — поздоровался человек, — чем обязан?

— Здравствуйте… — ответил папа. — Мы, видите ли, сына ищем. Он у вас два месяца назад купил билет. С котом.

— Мы не продаём билетов с котом, — возразил начальник вокзала.

— Да нет, — вздохнул папа, — билет он купил самый обыкновенный, это мальчик с котом был.

— Если мальчик купил обыкновенный билет, — тут мужчина из ниток особо хитрую фигуру сплёл, — то искать его следует в пункте конечного назначения. Ну или где-нибудь по дороге. Мальчики, они, знаете ли, такие…

— А если необыкновенный? — поинтересовалась мама.

— Я же сказал, что билетов с котами мы не продаём.

— Так, — разозлилась мама, — ещё одно упоминание кота сегодня, и я за себя не ручаюсь!

— И что вы, простите, в таком случае сделаете? — поинтересовался начальник вокзала.

В этот момент все ножницы на стенах развели лезвия на пару миллиметров. Звук был такой, будто кто-то по огромной косе оселком провёл.

— Дядя Фёдор здесь был, — грустно сказал папа, — иначе мы бы просто не нашли эту комнату. И теперь нас отсюда, боюсь, так просто не выпустят.

— Заметьте, гражданка, какой сообразительный у вас супруг!

С этими словами И. И. Ткачёв сплёл из своих ниток такую фигуру, которая точно не могла держаться на одних только его пальцах.

— Ага, — нахмурилась мама и сумочку свою поудобнее перехватила, — гений, дивной красоты. В общем, кто бы ты ни был, говори, куда уехал мой сын, или…

Тут в комнате померк свет. Солнце за окном превратилось в огромный тусклый багровый шар. Ножницы на стенах принялись кромсать воздух.

Человек за столом уже больше человеком не притворялся. Все его членистые мохнатые лапищи поднялись вверх и развернулись остриями к посетителям.

— Или что? — спросил он.

Папа рта не успел открыть, как что-то мясисто хрустнуло в воздухе и брызнуло ему на лицо.

А потом солнце разгорелось с прежней силой.

Начальник вокзала сидел в кресле, за столом. И очень старался не дышать. Потому что на столешнице стояла, припав на одно колено, мама. В руке её сверкало заточенное навершие флагштока с серпом и молотом, насаженное на рукоять из берцовой кости. Острием оно упиралось И. И. Ткачёву в горло.

— Или всё, — ответила мама своим материнским голосом.

Когда таким голосом говорят «иди спать» — то спать укладывается весь дом, низколетящие птицы и проходящий мимо милицейский патруль. А на полу дёргалась, как будто её током били, огромная паучья лапа.

— Однако, гражданка, вы бы сразу сказали, что у вас железные аргументы. Это ведь и есть тот самый «скальпель» из кремлёвской звезды, правда? Поразительно люди перевирают простейшие вещи, просто поразительно.

— Говори по существу, — приказала мама.

И на самую малость своё оружие сдвинула вперёд.

— Гражданочка, — попытался отстраниться начальник вокзала, но кресло ему помешало, — я исключительно из уважения. Мальчик ваш билет брал. Но, как вы могли уже сами догадаться… не совсем обыкновенный. Тут ведь вот какое дело. Не все маршруты предназначены… для людей… в том смысле, что не все они работают в оба конца.