Unwritten [СИ]

Ты пишешь ради иллюзии, которую сам же и ломаешь, называя нелепой мечтой! Помешанный на том, чтобы донести до читателей «правду жизни», хотя сам её не знаешь. Тебе лишь кажется, будто ты всё понимаешь в жизни. Ты будто ребенок, впервые увидевший жестокость мира вокруг, и решивший, что в жизни всё такое.

Ты видишь лишь одну сторону медали, неизменно плохую, утверждая, что у медали нет оборотной стороны…

Пульсирующее чувство страха, как когда не можешь смотреть в абсолютно черный проем двери, боясь увидеть нечто кошмарное. Разум понимает, что это не более чем порождение фантазии, обман зрения, но чувства говорят обратное. И всё же медленно оборачиваешься, уже готовый увидеть — как и обычно — там за спиной всего лишь ободранную стену, ничего более.

Дрожь ударом проходит по телу, заставляя вскочить.

— Я-то уже думал, ты снова не обратишь на меня внимания, — человек у стены оскалился в косой усмешке.

Лицо, казавшееся очень бледным из-за неровного синеватого света от экрана, можно было узнать из тысячи. Анатолий несколько долгих секунд растерянно смотрел на визитера, как на ожившее отражение в зеркале. В каком-то смысле, внезапный «гость», невесть как здесь оказавшийся, и был живым отражением.

Точной копией.

И без того зыбкое чувство реальности окончательно утопло в абсурдности и нелепости происходящего. Стоящий у обшарпанной стены парень сложил руки на груди, с вызовом смотря в глаза. Он ничем не отличался внешне. Те же черты лица, такой же худой и с длинным белесым шрамом через всю руку — старым следом от металлического прута. Даже старая футболка с выцветшим рисунком волка — та же. Вот только взгляд другой, и из-под точно таких же очков на Анатолия смотрели жесткие глаза, полные какой-то нечеловеческой хищности и злобы.

— Какого… ты кто вообще?! — кое-как взяв себя в руки, парень ощерился в ответ: — Как ты сюда зашел?!

— Не узнаешь? — насмешливо поинтересовался визитер. — Я никуда никогда и не уходил.

Собственный голос странно слышать, когда говоришь не сам. Этот голос никогда и не был приятным — хрипловатый, посаженный и режущий по ушам, — но сейчас он звучал ещё и неестественно жутко.

— А ты всё пишешь, я смотрю, — «гость» сделал шаг от стены, заставив Толю невольно напрячься.

Нежданный собеседник подошел ближе, оперся на спинку кресла, оглядывая текст на дисплее, словно зная, насколько это раздражает автора, когда кто-то без спросу смотрит незаконченную работу. Происходящее попахивало безумием, и парень только недовольно что-то процедил сквозь зубы, всё же не решаясь взять и выставить внезапного посетителя.

Что-то в наглости и во взгляде двойника пугало куда больше, чем неожиданный визит среди ночи в закрытую квартиру, чем даже абсолютное сходство.

— Что у нас тут, — «гость» сощурился, проглядывая текст. Короткий смешок, и визитер зачитал конец: — «…она лишь научится не захлебываться в крови», — он покосился на свой оригинал, ехидно смотря поверх очков: — Серьезно, Толь? Тебе не хватает этого в реальности?

— Не для себя пишу, — практически на автомате ответил автор.

— О, оно и заметно, — усмехнулся двойник. — Опять отпираешься. Будь это полностью не для себя, ты бы написал иначе. Ты хотя бы перед самим собой можешь быть честным? Нет.

Ты — не я. Но это не меняет, по сути, ничего, потому что ты — прав.

— Что тебе от меня надо? — наконец спросил Толя, чувствуя себя не в своей тарелке от одного лишь чужого взгляда. — Кто ты, черт подери?! Что ты, сука, делаешь у меня в квартире?!

— Значит, так и не узнал… — «гость» запрокинул голову, смотря в потолок. — Не ожидал, что ты меня забудешь.

Какое-то смутное, очень нехорошее предчувствие холодом ударило изнутри, пройдясь по спине и ледяным эхом отдавшись в груди. Такое бывает, когда ещё не полностью осознал, что совершил непоправимую ошибку, а подсознание уже собрало почти все доказательства, готовое швырнуть их в лицо.

— Впрочем, — голос как-то неуловимо изменился, став ещё более хриплым, почти рычащим, — и не вспоминал никогда.

В блёклом свете от дисплея видно было только нижнюю часть лица и руки, сложенные на спинке кресла, а вся остальная фигура казалась чёрным силуэтом на фоне такого же чёрного провала окна. Странно изогнутая, будто изломанная. Толя сморгнул, чувствуя острое желание попятиться назад, к двери. Могло обманывать зрение, и без того плохое; могла обманывать темнота; и даже сознание, которому веришь безоговорочно — оно тоже могло обманывать.