Уорхол

Мой дядя всегда немного завидовал отцу, потому что он скопил денег, пока тот свои промотал. Над отцом смеялись, что он припасал что-нибудь на черный день. Брат всегда ему это поминал. Говорил: «Ты при деньгах, а жмешься!» Мой отец был хорошим отцом. Он был строг с детьми и рассчитывал, что мы вырастем в докторов или юристов. Работал до седьмого пота, чтобы нас учиться отправить, а когда я бросил, он очень расстроился. Знал бы, как Энди прославится сегодня, очень бы гордился им.

Впоследствии жалобы Энди, что он «никогда отца не видел, потому что тот всегда был в командировках на шахтах», поразили некоторых Вархолов.

Мардж Вархола (жена Джона с 1952 года):

Читаю все это про Энди и его мать. А отец что? Будто и не было у него отца. Совсем как у нынешних черных. У них есть дети, а родителей нет. Я хочу сказать, это же неправда. Он очень много трудился и был настоящим семьянином. Хотел, чтобы каждый из них получил образование в колледже, если сложится, особенно это касалось Энди, потому что он знал, что тот умный. Говорят, он был мудрый человек и видел в Энди что-то. На него все друзья ровнялись. Мне их сосед про отца Энди рассказывал. Говорит, раньше не было кредитных организаций, и, приезжая из Европы, брали в долг у земляков на покупку жилья. Приходили к отцу Энди и просили у него денег, а он говорил: «А ты свои куда дел?». Знал, что тот пьющий. Ему тот отвечает: «Ну, свои я потратил».

А он ему: «Ага, потратил. А теперь ты хочешь потратить и мои» – и денег ему не давал. Но, говорит, если Андрей знал, что человек бережливый, то одалживал. А теперь в книжках пишут, что Энди из очень бедной семьи, так, тогда все были бедные. В смысле внутри этнической группы все жили приблизительно одинаково. Никаких празднований дней рождений или подарков на Рождество. Его отец достоин куда большего уважения.

Окленд, к востоку от Сохо, был внушительных размеров районом, поделенным на две части крупной артерией 5-й авеню. К северу от него находились впечатляющие здания администрации, построенные в качестве символов собственной империи питтсбургскими миллионерами: Мемориальный зал солдат и моряков, Сирийская мечеть и 42-этажный Храм науки посреди Питтсбургского университета. На юг поднимались тесными рядами двух-и трехэтажные дома рабочих, доходя до самого начала Доусон-стрит, идущей параллельно Пятой. За Доусон уровень местности становился ниже, перетекая в прекрасную зеленую воронку Шенли-парка и лощину Пантеры. Юлия вскоре прославилась легендарным гостеприимством. Друзей и родных, навещавших Вархолов, неизменно встречали объятие и тарелка куриного супа. Веселая натура, любовь к беседам и беспрестанная раздача дельных советов превратили ее в центр притяжения целого квартала, и Юлия на Доусон расцвела.

«До парка был всего один квартал, и дома были очень симпатичными, – говорит Джон Вархола. – Преимущественно жили евреи, поляки, греки, и мы хорошо ладили».

Не назвавший себя итальянец, который был дружен с Вархолами на протяжении тридцатых и сороковых годов, описывает: