Управление будущим

Рок с точки зрения М. Маклюэна стал центральной устной формой образования, какой был Гомер для древних греков. Рок опасен для образования, поскольку так, как Гомера уничтожила грамотность, в наше время рок уничтожает грамотность. История проигрывается назад, поскольку осуществляется возврат коллективной идентичности вместо идентичности индивидуальной.

Если мы посмотрим на периоды кардинальных скачков, проходивших перед нами, то они обладают большим объемом сходных характеристик, которые вряд ли можно признать случайными.

Реально социальный переход осуществляется не столько за счет реального ухудшения ситуации, сколько за счет ее искусственного ухудшения. При этом в каждом случае такого моделирования перехода создается массовое действие, именуемое то майданом, то путчем, которое управляется в нужную сторону, облегчающую создание социальных изменений нужного порядка.

Еще одной характеристикой становится то, как звучит один из параграфов книги П. Н. Милюкова: самоликвидация старой власти [7]. Вспомним безмятежность всех действующих лиц, против которых и было направлено острие смен – Николай II, Н. Хрущев, М. Горбачев, Л. Кучма. Они практически не противодействуют надвигающимся изменениям, отмахиваясь от них как от невозможных.

Характерной приметой является псевдопротиводействие вроде августовского путча 1991 г., который сработал только на тех, против кого был направлен. Хотя были и варианты (точнее попытки) реальных контрдействий. У П. Милюкова приводится пример действий министра внутренних дел Протопопова [7. – С. 245]: «Протопопов, по-видимому, готовился вызвать „революцию“ искусственно и расстрелять ее – по образцу Москвы 1905 года». Но они места не имели.

Интересно и то, что во всех случаях мощные предреволюционные обвинения власти потом оказывались не соответствующими действительности. Или последующая власть, как правило, совершала гораздо больше прегрешений, чем те, в которых обвинялась власть предшествующая.

В. Никонов пишет о февральской революции 1917 г.: «Российская империя пала жертвой не каких-то непреодолимых объективных обстоятельств, а нескольких разрушительных потоков, которые сошлись в двух точках: на улицах столицы, где произошел бунт запасных батальонов, и в Ставке. Все эти потоки носили форму мало скрываемых заговоров, которые вынашивались в думских, аристократических, земских и социалистических кругах и затронули армейскую верхушку. Свою антиправительственную деятельность в военное время эти круги объясняли стремлением спасти страну от прогерманских изменников в лице императрицы Александры Федоровны и распутинского кружка. Но за последние 90 лет самых тщательных поисков никто не нашел ни одного свидетельства предательских дел или замыслов (при всей отвратительности фигуры Распутина)» [8].

При интенсивном переходе создается разграничение «малой сцены» и «большой сцены», под последней будем понимать всю страну. «Малая сцена» выступает в роли наглядной игровой модели наступающего будущего. При этом она может иметь две функции:

– стимуляции, например, майдан как стимулятор будущих изменений в «оранжевой революции» 2004 г.;

– сопротивления, например, августовский путч 1991 г.

Неудачная стимуляция или неудачное сопротивление будут вести к противоположным последствиям.

И тот, и другой вариант подвергается усиленной трансляции. Это могут быть СМИ, а при их отсутствии в более ранние времена – устный канал. Но поскольку в такие периоды всегда существует вакуум информации, то и устный канал выполняет нужные функции.

Целью этой трансляции является создание разрывов в течении социальной ситуации. Задокументированный разрыв является стимулом для последующих разрывов, поскольку отсутствует наказание за нарушение. Каждый последующий шаг всегда будет разрешать все большее отклонение от нормы.

Августовский путч 1991 г. выступил в роли театрализованной угрозы, где были враги, но они не были страшными, где были жертвы, но они были очень незначительны. Были и герои (Ельцин и др.), которые единственные получили весомый результат от сыгранной пьесы. Однако и Майдан, и августовский путч оказались вариантами разрешенного контрдействия.

Как заявил А. Кахане, опираясь на свой опыт разработки сценариев для Южной Африки: «Одной из причин того, что будущее является непредсказуемым, является то, что мы можем влиять на него» [9]. Кстати, в этом он увидел и отличие политических от корпоративных стратегий: корпорации пытаются наилучшим способом приспособиться к варианту будущего, политики же пытаются его формировать.

Также есть и определенные пределы, когда и материальные и виртуальные системы и объекты не могут более трансформироваться. Так, И. Келли говорит о том, что физическая инфраструктура, включая транспорт, энергию, воду, здоровье, образование, не могут более дать скачок роста. Им мешает ряд факторов, среди которых [10. – Р. 120]:

– физические системы (дороги, воздушное сообщение, энергетические сети) достигли пределов своих возможностей;

– новые требования к безопасности требуют новых модификаций инфраструктуры;