Управляемые

— Нет, все не так, — отрезает Колтон, отводя глаза и мгновение глядя в окно за мою спину, прежде чем продолжить. — Иметь своего ребёнка и неплохо общаться с несколькими чужими — совершенно разные вещи, — на его челюсти пульсирует жилка, пока он высматривает что-то на автостоянке снаружи. — Полагаю, взаимоисключающие.

— Как думаешь, что ты сделал сегодня? — говорю я, потянувшись и помещая свою ладонь поверх его руки. От моего прикосновения он переводит глаза на меня. — Ты показал маленькому человеку, что он чего-то стоит. Что он достоин, чтобы за него заступились, — мой голос полон эмоций. Глаза пытаются сказать ему, что я всё понимаю. Что сегодня он сделал для Эйдена то, что должны были сделать для него, когда он был маленьким. Хоть я и не знаю всех деталей, на своей работе я видела достаточно, и понимаю, что никто не защищал Колтона в детстве и не давал понять, что он значим, пока он не встретил Энди Вестин.

— Разве ты не делаешь так каждый день, Райли? Не встаёшь на их сторону?

Я обдумываю его слова, пока дожёвываю кекс.

— В общем да, но мне не тягаться с твоим драматическим талантом, — улыбаюсь я. — Я всё больше за сценой. Даже не близко к столь публичному и самоуверенному выступлению, каким было твоё шоу.

— Что я могу сказать? — Он берёт свою чашку кофе с картонной подставки. — Я знаю, каково это — быть в шкуре Эйдена. Быть нетипичным ребёнком, не вписывающимся в окружающий мир из-за обстоятельств, над которыми не властен. Быть запуганным и высмеянным за просто так, — он сжимает мою руку. — Вот тебе вся картина.

Меня охватывает сочувствие, когда я представляю себе мальчика с волосами цвета воронова крыла и затравленным взглядом зелёных глаз. Представляю ту боль, которую он пережил, и те воспоминания, которые навсегда запечатлелись в его сознании. Ласку, которая ему не досталась: утешительное прикосновение губ, выражающее безусловную любовь, тёплые руки, способные крепко обнять, щекочущие животик пальцы, доводящие до приступов хохота.

— Не смотри на меня так, Райли, — предупреждает Колтон, выдёргивая свою руку из-под моей и откидываясь в кресле. — Мне не надо твоей жалости или сочувствия.

— Я просто пытаюсь тебя лучше понять, Колтон, — эти слова — единственное извинение, которое я могу ему дать.

— Погружение в моё тёмное и грязное прошлое не поможет тебе лучше понять меня. Всё это дерьмо, — он машет рукой в воздухе, — не то, чем я бы хотел запомниться тебе.

— Колтон…

— Я уже говорил тебе, Райли, — его безапелляционный тон заставляет меня умолкнуть. — Я — не один из твоих воспитанников. Моё дерьмо невозможно исправить. Я был сломлен слишком долго, чтобы такое чудо могло произойти, — выражение его глаз — смесь гнева, стыда и раздражения — говорит мне, что эта тема теперь под запретом.

Между нами повисает неловкое молчание, и я не могу не задаться вопросом: что же случилось с Колтоном, когда он был ребёнком? Чему он так боится противостоять? Почему думает, что настолько невменяем?

Его голос вытягивает меня из моих мыслей, и Колтон переводит обсуждение с себя на меня.

— А что насчёт тебя, Райли? Ты общаешься с этими мальчиками, как будто они твои собственные. Что произойдёт, когда однажды ты встретишь своего мистера Правильного и заведёшь своих детей? Как ты будешь соблюдать равновесие?

Даже по прошествии двух лет острая боль, пронзившая всё тело, фигурально ставит меня на колени. Я усиленно сглатываю, пытаясь смыть с языка едкий вкус заданного вопроса. Тереблю уголок салфетки, следя за тем, как пальцы рвут её на кусочки, а затем отвечаю.

— Я не могу… после аварии мне сказали, что забеременеть, что шанс иметь ребёнка… это… — с сожалением трясу головой, — практически невозможно. Как если бы я была всю жизнь на таблетках. Скорее всего, это никогда не произойдёт. — Снова. Я поднимаю взгляд на Колтона, едва заметно качая головой. — Поэтому я не слишком много задумываюсь на эту тему.

Я слышу, как Колтон со свистом втягивает воздух, и из него прямо-таки сочится жалость. Нет ничего хуже, когда кто-то дарит вам этот взгляд. Полный жалости.

— Прости, — шепчет он, и его глаза горят насыщенным изумрудным цветом, пока он изучает меня.

— Что есть, то есть, — я пожимаю плечами, не желая зацикливаться на том, чего может никогда не случиться. — Я смирилась с большей частью своей судьбы, — лгу я, и в истинном стиле Колтона Донована меняю тему на нечто другое, чем обсуждение меня.

— Итак, Ас! — я картинно изгибаю брови. — А ты довольно горячо выглядел в своём гоночном костюме!

Он заразительно смеётся в ответ:

— Хорошая смена темы!

— У тебя научилась, — парирую я, слизывая крошки с подушечки большого пальца. Когда же поднимаю взгляд на Колтона, вижу, как пристально он наблюдает за тем, как выскальзывает мой палец изо рта. Интенсивность и желание смешиваются в глубинах его глаз, пока он изучает меня. Сексуальное напряжение между нами растёт. Наше влечение друг к другу неоспоримо.

— Горячо, значит? — напоминает он, нарушая наш молчаливый обмен желаниями.

Я склоняю голову и кривлю губы, изучая его в ответ.