«Управляемый хаос» и образование СССР

Государство, порожденное Гражданской войной?^{1}

В декабре 1922 года был торжественно провозглашен Союз Советских Социалистических Республик, в состав которого вошли республики, руководимые коммунистами, — РСФСР, Украина, Белоруссия и Закавказская Советская Федеративная Социалистическая Республика.

После свержения монархии в 1917 году сложно было представить, что большевики создадут такую форму государственного объединения. Лозунг федерации они тогда — подобно большинству общероссийских партий — отвергали. Будущий народный комиссар по делам национальностей И. В. Сталин резко критиковал социалистов-революционеров, предлагавших сделать Россию федеральным государством, «союзом областей»: «…неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение».[1]

Однако игнорировать требование преобразования страны в федерацию, поддержанное массовыми национальными движениями, было невозможно, и постепенно оно появляется в текстах большевиков. Советская «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятая в январе 1918 года, провозглашала: «Советская Российская Республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация советских национальных республик». Для большевиков тактика была важнее стратегии, они перехватывали популярные лозунги у своих противников, нередко меняя при этом их смысл и значение. Логика внутренней вооруженной борьбы за власть — борьбы, переросшей в войну Гражданскую, — определяла и логику государственного строительства.

Некоторые исследователи полагают, что именно образование СССР завершило Гражданскую войну на территории Российской империи. Другие считают, что увязывать эти события не следует. Известный историк Гражданской войны пишет: «При всей формальной логичности такой интерпретации, как „реинкарнации“ имперской государственности в новом обличье, нельзя не признать, что это событие не было отрефлексировано в обществе как значимый шаг на пути замирения».[2] Вряд ли эти споры исследователей завершатся в ближайшее время.

I. Войны и государства

States make wars, wars make states.

Государства порождают войны, а войны порождают государства. Так можно было бы перевести известный афоризм американского социолога Чарльза Тилли.[3] Тезис вызвал немало критических замечаний, но нельзя отрицать очевидное: войны оказывают на государства глубокое и длительное воздействие. Продолжительность войны, ее территориальный охват, степень вовлечения населения в войну, масштаб потерь, ожесточенность конфликтов и восприятие итогов войны определяют степень этого долговременного влияния.

Можно продолжить эту мысль: специфика войн определяет особенности государственных устройств и меняет распространенные в данной стране представления о природе государства. И особое воздействие на государства оказывают гражданские войны.

Само представление о гражданской войне возникло в древнем Риме, одним из первых упомянул это словосочетание Цицерон. Разумеется, и Греция давала немало примеров жестоких внутренних конфликтов, в которых участвовали граждане одного и того же полиса; для характеристики этих междоусобиц греки использовали слово «стасис», в то время как внешние войны описывались с помощью слова «полемос». Да и Рим знал немало внутренних войн — масштабных и кровопролитных конфликтов с рабами, с союзниками. Но новый термин описывал вооруженное противостояние совершенно иного масштаба и характера: военные действия велись на огромной территории, в них римские легионы противостояли римским легионам. Гражданские войны были порождены кризисом республиканского устройства Рима, на смену которому в результате гражданских войн пришла империя. Окончание внутренних жестоких распрей было важно для легитимации императорской власти: считалось, что лишь она может положить конец ужасным гражданским войнам, лишь она способна разорвать порочный круг внутреннего насилия.[4] В то же время и республиканская традиция не была полностью забыта, ее носители, идеализируя доимперское прошлое, считали внутренние конфликты необходимой платой за свободу от тирании. Такое ви`дение природы государства по-своему нормализовало гражданскую войну: если власть тирана представляла собой застывшую, замороженную гражданскую войну, то вооруженная борьба с тиранией лишь меняла характер этой перманентной гражданской войны. Обоснования тираноборчества стали затем, начиная с XVIII века, основой культов революций, положив начало новой политической традиции. Ее продолжателями стали марксисты, которые считали гражданские войны высшей формой классовой борьбы: таким образом буржуазное общество находилось как бы в состоянии постоянной гражданской войны.