Упырь

Тимми продолжал. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким. Даже мысли о Кэти не помогали.

Проход был примерно круглым, с разной высотой и шириной. В некоторых местах ему приходилось пригибать голову или прижимать руки к бокам, чтобы не удариться о стены. Другие участки были достаточно широкими, чтобы по ним было удобно идти. Он пытался угадать, в каком направлении он движется, но определить это было невозможно.

В конце концов, от главного прохода начали ответвляться другие туннели. Он решил не идти по ним, боясь заблудиться. Его продвижение было медленным. Он не сводил глаз с пола и искал следы Дага - отпечатки ног, фантики от конфет, кровь, что угодно. Он ничего не нашел.

В лабиринте туннелей царила тишина. Тимми слышал только звук собственного панического дыхания. Во рту пересохло, пульс пульсировал в шее и висках.

Он почувствовал мгновенное желание позвать, позвать Дага, просто чтобы нарушить тишину, и эта мысль испугала его еще больше.

Где ты, Даг? Пожалуйста, будь в порядке. Просто продержись еще немного.

Прикусив губу, Тимми заставил себя не плакать.

Проход наклонился вниз, и Тимми пошел по нему, все глубже уходя в землю. Вонь испорченного молока становилась все сильнее, и теперь к ней примешивался еще один запах. Гниль. Разложение. Смерть.

Барри бросился через поле. Его раны и боль были забыты, и он рвался вперед. Покрытые росой сорняки хлестали его по ногам, намочив джинсы и ботинки. Сверчки и другие насекомые стрекотали все громче, потревоженные его шагом. Он прошел мимо места, где оставил свой рюкзак, но не стал останавливаться, чтобы забрать егo. Дойдя до дороги, он присел на землю и уставился на свой дом. Все огни были выключены, значит, все, кто был внутри, скорее всего, спали. Машина все еще стояла на подъездной дорожке, но это ничего не значило. Когда его отец уходил раньше, он ушел пешком. Это означало, что он, скорее всего, где-то на кладбище.

Он надеялся.

Нервно сглотнув, Барри бросился через дорогу во двор, двигаясь как можно быстрее и бесшумнее. Он открыл дверь, молча стараясь, чтобы петли не скрипели, а затем медленно повернул дверную ручку. Не встретив сопротивления, он шагнул внутрь.

В доме было тихо. Он приостановился, прислушиваясь. Через мгновение он услышал тихий храп матери, доносившийся из родительской спальни. У него возникло искушение прокрасться по коридору и заглянуть, посмотреть, не лежит ли рядом с ней отец, но он решил не рисковать. Тимми рассчитывал на него. Он должен был поторопиться.

Он подошел к вешалке для шляп, висевшей над дверью кухни. У его отца была только одна шляпа - выцветшая, побитая непогодой кепка "Skoal", которую он иногда надевал. Остальная часть вешалки использовалась для ключей и зонтиков. И шляпа, и зонтики были на месте, висели на своих прищепках, как и ключи его матери. Но кольцо для ключей его отца отсутствовало.

- Черт.

Его голос прозвучал громче, чем он хотел, и Барри подпрыгнул, испугавшись самого себя.

Это, конечно, имело смысл, и он проклинал себя за то, что был таким глупым. Его отец взял ключи с собой, когда уходил, даже если бы только для того, чтобы попасть в хозяйственный сарай, где он хранил свои запасные бутылки "Дикой индейки". Он должен был подумать об этом, когда Тимми придумывал этот дурацкий план.

Разочарованный, Барри все-таки проверил родительскую комнату. Его мать крепко спала.

Кровать на стороне отца все еще была заправлена. Нетронутa. А поскольку машина все еще стояла возле гаража, это означало только одну возможность: его отец все еще на кладбище, возможно, пьян, и Барри придется найти его, встретиться с ним лицом к лицу и каким-то образом достать ключи.

Он выбежал из дома и молился, чтобы успеть все сделать вовремя. Горизонт окрасился слабым голубовато-белым оттенком. Не много - просто намек на приближающийся рассвет.

- Держись, Тимми, - задыхался он. - Я иду.

Тимми неуклонно двигался вниз. Временами тоннель наклонялся так круто, что его ноги соскальзывали, и ему приходилось с трудом удерживать равновесие. Кроме того, лабиринт стал еще более запутанным, чем прежде. Когда Тимми было семь лет, у него был домашний хомяк по имени Майло, которого он выиграл на Йоркской ярмарке. Он держал хомячка в своей комнате и устроил для него "тропу привычки". Тимми предполагал, что Майло понравится бегать внутри многочисленных пластиковых трубок и дорожек, но хомяк, казалось, был напуган ими. Теперь он понимал, что чувствовал Майло.

Вскоре цель разветвленных проходов и многочисленных перекрестков стала ясна.

Каждый новый путь вел вверх, к могиле. Чем дальше он шел, тем больше их встречал.