Ур, сын Шама

Ур быстро пробежал текст. Автор репортажа, некий Анри Пиньоль, весьма бойко описывал ужас рыбака Доминика Седу, на голову которого опускалось с ночного неба летающее «веретено», и то, как человек, выпрыгнувший из «веретена» в море, пригвоздил рыбака к палубе леденящим душу взглядом, а сам поплыл к берегу, и схватку, разыгравшуюся у Океанариума…

— Вы читали это? — спросил Ур библиотекаря.

— Да, мосье, — кротко ответил тот, покачав круглой головой в знак сочувствия. — Уж эти журналисты! Не могут обойтись без вранья: у нашего Доминика фамилия не Седу, а Леду.

— В остальном, по-вашему, журналист не врет?

— Не берусь, мосье, судить о таких вещах. Я всего лишь скромный служитель у доктора Русто и добрый христианин. Ваше появление действительно… хм… не совсем обычно…

— Что же теперь будет, как вы думаете?

— Трудно сказать, мосье. Как будет угодно господу нашему, так и будет.

— При чем тут господь? Это же всего лишь отвлеченная идея. Как может она руководить конкретными поступками людей?

Жан-Мари грустно посмотрел на него сквозь очки.

— Когда я сказал, что ваше появление… хм… не совсем обычно, я имел в виду не только ваше прибытие в Санта-Монику.

— Что же еще?

— Видите ли, мосье… Мир преисполнен грехов. Однажды было уже так в истории человечества, и явился сын божий, чтобы искупить грехи, наставить и просветить людей, обратив их помыслы и поступки к добру. Ныне, когда Христовы заповеди снова забыты, неизбежно новое пришествие спасителя…

— Знакомые слова! — воскликнул Ур. — Жан-Мари, не знаете ли вы человека по имени Себастиан? Гуго Себастиан из Базеля.

— Мосье Себастиан бывает здесь. Своеобразный человек, в котором страстный ныряльщик и суетный делец уживаются с просвещенным христианином… Боюсь, что чрезмерно отвлекаю вас от работы, мосье…

Жан-Мари пошел к своей конторке. Ур еще раз поглядел на фотоснимки и отбросил газету. Раскрыл английское издание последней книги Русто. Но внимание рассеивалось, не было обычной ясности, позволяющей ему мгновенно схватывать целые абзацы. Он захлопнул книгу и направился к конторке библиотекаря.

— Вот что, — сказал Ур, — есть у вас священное писание или как там это называется?

— О да, мосье Ур. А что именно — Ветхий завет, Евангелие, письма, Апокалипсис?

— Давайте все.

— Вот прекрасное издание с рисунками Доре.

Ур раскрыл толстый том с крестом на кожаном переплете и прочел: «В начале сотворил бог небо и землю…» Он принялся быстро перелистывать Библию.

В книге пророка Иезекииля он с изумлением прочел, как некий «огненный человек» дал автору «книжный свиток» и велел съесть его. И пророк, съевши, наполнился знанием и пошел проповедовать… излагать, стало быть, информацию, полученную в съедобной форме. «Свиток, — подумал он. — Да такой свиток должен быть как круг телеграфной ленты, чтобы вся информация вытянулась в одну строчку…»

Какая странная книга! Грозные пророчества, описания массовых убийств — и яркие образы, сильные характеры. Совершенно фантастическая мистика животные, в состав тела которых входят колеса… Такая форма жизни невозможна… И тут же — трезвые рекомендации относительно строительства городов, деловые, педантичные расчеты, сколько хлеба и масла следует приносить в храм… Деловая переписка. Вот апостол Павел обращается с посланием к каким-то ефесянам: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу…» Ничего не скажешь, откровенно выражено: повинуйтесь господам… Как согласовать это с проповедью самого Христа о братстве, об имущественном равенстве?.. Должна же быть хоть какая-то логика!

Апокалипсис… Откуда взялись безумные видения Иоанна Патмосского? Опять съедание свитка с некой информацией — откуда, откуда это?.. Описания землетрясений, космических ужасов, придуманных явно невежественным автором… Кони со страшными всадниками… Вдруг среди жуткой мистики будто забубнил кладовщик: «И слышал я голос, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий, елея же и вина не отпускаю».

И — опять космическая катастрофа. Звезды гибнут, падают на землю. Семь чаш гнева божия… И символ бесконечности, замкнутый в кольцо, — «Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний…».

Странная, путаная книга. А рисунки! С кого рисовал художник этого длиннобородого человека в складчатом одеянии до пят, с полой, перекинутой через плечо? Ведь это вылитый отец…

Ур не слышал, как зазвонил телефон. И когда Жан-Мари окликнул его, уставился на библиотекаря отсутствующим взглядом.

— Вы слышите, мосье Ур? Вас ожидает внизу мисс Фрезер.

Ур захлопнул Библию и поднялся. Мисс Фрезер? Ах, эта юная американка в голубом автомобиле… Чего ей надо? Он направился к двери, и в этот момент в библиотеку вошел Русто.

— Вы здесь, Ур? Доброе утро. Хотел бы, чтобы оно было добрым, дьявол их всех побери! — Он забегал по комнате, выкрикивая: — Шакалы с интеллектом трясогузки! Двуногие бурдюки с вином! Макаки-бумагомараки!

— Остановитесь, метр, — сказал Ур. — Что случилось?

— Что случилось? — Русто подбежал к нему. — Вы что же, не читали сегодняшней одеронской газеты?

— Читал.