«Ураган» с острова Наварон

Миллер примирительно сказал: — Ладно, ладно. Не стоит так. Андреа, может, и впрямь чуточку погорячился, но…

— Боже, помоги нам, — пылко воскликнул Рейнольдс. Он с отчаянием посмотрел на своих товарищей-сержантов. — В тысяче миль от дома, от поддержки, а тут еще на шею свалились какие—то старикашки, которым лишь бы стрелять и убивать.— Он повернулся к Миллеру и передразнил: — «Не стоит так».

Миллер придал лицу обиженное выражение и отвел взгляд.

Помещение оказалось просторным, пустым и неуютным. Единственная уступка комфорту — тепло от сосновых дров, потрескивающих в наспех сложенном камине. Вся мебель состояла из грубого соснового стола, двух стульев и скамейки. Эти детали Мэллори отметил лишь мимоходом. Он даже не обратил внимания на слова Дрошни: «Капитан Мэллори. Вот мой командир». Мэллори не сводил глаз с человека, сидевшего за столом.

Человек был невысокий, коренастый, лет тридцати пяти. Глубокие морщины вокруг глаз и рта могли быть следствием либо жизненных невзгод, либо веселого нрава, либо того и другого вместе; в настоящий момент на его губах играла легкая улыбка. Он был одет в форму капитана немецкой армии. На мундире блестел орден железного креста.

Глава 4

ПЯТНИЦА

02 час. 00 мин. — 03 час. 30мин.

Капитан немецкой армии откинулся на спинку стула и свел кончики пальцев обеих рук. Судя по его виду, он наслаждался происходящим.

— Гауптман Нойфелъд, капитан Меллори.— Он взглянул на те части формы Мэллори, где полагалось быть знакам различия. — Или я ошибаюсь. Вы удивлены нашей встрече?

— Очень рад познакомиться с вами, гауптман Нойфельд. — Удивление на лице Мэллори сменилось долгой широкой улыбкой. Он вздохнул с явным облегчением. — Вы даже представить себе не можете, насколько я рад.— Продолжая улыбаться, он повернулся к Дрошни, и улыбка сползла с его лица. — А вы-то кто такой? Что это за человек, гауптман Нойфельд? Ради Бога, что это за люди там в лагере? Они, должно быть... Они, должно быть...

Дрошни вмешался: — Его человек только что убил одного из моих людей.

— Что! — Теперь улыбка сошла и с лица Нойфельда. Он порывисто встал, опрокинув стул. Мэллори не обратил на это внимания, переспросил у Дрошни:

— Кто вы? Ради Бога, скажите!

— Нас называют четниками‚— медленно ответил Дрошни.

— Четниками? Четниками? Кто такие вообще четники?

— Простите меня, капитан, если я позволю себе иронически улыбнуться. — Нойфельду удалось вернуть утраченное равновесие, и его лицо приобрело выражение настороженной бесстрастности, при котором живыми оставались только глаза. Меллори подумал, что людей, недооценивающих гауптмана Нойфельда, могли ожидать неприятности, крупные неприятности. — Вы? Руководитель особой миссии? И вас не проинструктировали, что четники — наши югославские союзники?

— Союзники? А-а!— Лицо Мэллори прояснилось. — Предатели? Югославские Квислинги? Не так ли?

Дрошни издал гортанный звук и двинулся на: Мэллори, сжимая рукоятку ножа. Нойфельд остановил его резким окриком и коротким взмахом.

— Что вы подразумеваете под «особой миссией»? — спросил Мэллори. Он по очереди посмотрел на них и криво улыбнулся. — О да, мы действительно особая миссия, но не в том смысле, как вы думаете. Во всяком случае, не в том смысле, как мне кажется вы думаете.

— Нет? — Техника поднятия бровей у Нойфельда, подумал Мэллори, отработана ничуть не хуже, чем у Миллера.— Тогда почему, как по-вашему, мы вас ожидали?

— Одному Богу известно, — откровенно признался Мэллори.— Мы полагали, нас встретили партизаны. Вот почему человек Дрошни был убит.

— Вот почему человек Дрошни...— Нойфельд посмотрел на Мэллори бесстрастным взглядом, поднял опрокинутый стул и сел, храня задумчивое выражение — Считаю, нам следует объясниться.

Как и приличествовало человеку, посетившему в поисках развлечений лучшие заведения лондонского Вест-Энда, Миллер имел привычку пользоваться за столом салфеткой, что он и делал в настоящий момент, заправив ее за ворот мундира, восседая на рюкзаке в лагере Нойфельда и усердно отправляя в рот некое месиво, именуемое гуляшем.

Трое сержантов, сидевших неподалеку, окинули его откровенно недоумевающим взглядом и продолжили свой негромкий разговор. Андреа, попыхивая неизменной сигарой и полностью игнорируя настороженно следящих за ним охранников, беспечно прохаживался по лагерю. В морозном ночном воздухе вдалеке отчетливо послышался голос человека, поющего под тихий аккомпанемент гитары. Андреа завершил свой обход, и Миллер, взглянув на него, кивнул в направлении музыки.

— Кто солист?

Андреа пожал плечами.— Радио, наверное.

— Им пора приобрести новое. Мой натренированный слух…

— Послушайте — Рейнольдс прервал Миллера напряженным, настойчивым шепотом. Мы тут поговорили…

Миллер произвел ряд сложных манипуляций с салфеткой и доброжелательно сказал: — Ни к чему. Подумаите о скорбящих матерях и возлюбленных которые останутся без вас.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду задуманный вами побег‚ — ответил Миллер. — Может, отложим на другой раз?