Ураган Уайетта

– Успокойте ее, – прошипел Росторн.

– Я не останусь здесь, – закричала она и стала подниматься.

– Замолчите! – яростно крикнула Джули.

– Вы меня здесь не удержите, – продолжала миссис Вормингтон.

Джули не видела, что сделал Эвменидес, но вдруг миссис Вормингтон свалилась прямо на нее – тяжелое, неповоротливое, вялое тело. Она отчаянно двинула плечами и сбросила ее с себя.

– Спасибо, Эвменидес.

– Ради Бога, тише! – выдохнул Росторн, изо всех сил прислушиваясь к доносившимся из бара звукам, стараясь уловить в них перемену. Но ничего не произошло. Крики стали еще громче и развязнее – парни, видимо, уже хорошо напились.

Росторн спросил:

– Что случилось с этой женщиной? Она что, с ума сошла?

– Нет, – сказала Джули. – Она просто испорчена и глупа. Она всю жизнь поступала, как хотела, ни с кем не считаясь, и ей трудно представить себе ситуацию, в которой ее своеволие привело бы к ее гибели. Она не в состоянии приспособиться к окружающим. – И добавила задумчиво. – Вообще-то мне жаль ее.

– Жаль, не жаль, держите ее в узде, – сказал Росторн. Он посмотрел в щелку. – Бог его знает, сколько времени продлится эта пьянка. Они все пьют и пьют.

Они продолжали лежать, прислушиваясь к безобразным звукам, летевшим из бара, и к звукам со стороны улицы. Джули то и дело смотрела на часы. Ей казалось, что через следующие пять минут все кончится, но ничего не кончалось. Вдруг Росторн тихо ойкнул.

– Что там? – прошептала она.

Он повернул голову.

– Они еще идут.

На этот раз их было семеро: шесть десантников и один, похоже, офицер. В их движениях чувствовалась организованность и дисциплина. Офицер посмотрел в сторону бара и крикнул что-то. Но его голос потонул в шедшем оттуда реве. Тогда он вынул из кобуры револьвер и выстрелил вверх. В отеле сразу наступила тишина.

Миссис Вормингтон пошевелилась, с ее губ слетел слабый стон. Джули закрыла ей рот рукой.

Офицер резким голосом выкрикнул команду, и дезертиры один за другим появились в фойе, что-то бурча и глядя на офицера вызывающе и презрительно. Последним был солдат с винтовкой. Он уже еле волочил ноги.

Офицер набросился на них с ругательствами. Затем, сделав рукой повелительный жест, скомандовал им построиться в ряд. Перепивший солдат вдруг сорвал с плеча винтовку и, выкрикнув что-то, стал наводить ее на офицера. Тот дал знак стоявшему сзади десантнику. Раздалась оглушительная автоматная очередь, и веер пуль, прошив грудь солдата, бросил его назад на столик, который с шумом опрокинулся.

Одна из пуль угодила в дверь рядом с головой Росторна. Он инстинктивно дернулся, но продолжал наблюдать за тем, что происходит в фойе. Он увидел, как офицер небрежно махнул рукой. Дезертиры послушно построились и промаршировали из отеля, сопровождаемые вооруженными десантниками. Офицер вложил револьвер в кобуру и, взглянув на тело убитого, с ухмылкой пнул его ногой. Затем, повернувшись на каблуках, тоже вышел на улицу.

Росторн подождал еще пять минут и осторожно сказал:

– Теперь, я думаю, мы можем идти.

Он толкнул дверь каморки и с трудом встал на затекшие ноги. Джули отпустила миссис Вормингтон, и та тяжело повалилась на Эвменидеса. Вдвоем они вытащили ее наружу.

– Надеюсь, я не задушила ее, – сказала она.

Росторн наклонился над миссис Вормингтон.

– Ничего, все будет в порядке.

Через двадцать минут они сидели в машине, готовые двинуться. Миссис Вормингтон пришла в сознание, но плохо соображала, что происходит. Эвменидес был в шоке. Он обнаружил, что его пиджак был разорван ниже левого рукава, – случайная пуля, попавшая в дверь рядом с Росторном, чуть не попала греку прямо в сердце.

– У нас полный бак и две запасные канистры, – сказал Росторн. – Этого нам вполне хватит.

Он завел мотор, и машина покатила по узкой аллее позади отеля к улице. На ее капоте трепетал под ветром британский флажок.

Было без четверти два.

III

Когда Костон вышел на улицу, ему казалось, что на него со всех сторон с подозрением смотрят чьи-то глаза, но вскоре он почувствовал себя увереннее и понял, что никому нет до него никакого дела. Бросив взгляд вдоль запруженной людьми улицы в сторону площади Черной Свободы, он увидел столб черного дыма, и тут же еще один снаряд разорвался, как казалось, прямо посередине площади.

Он повернулся и пошел в другую сторону вместе с толпой. Шум был ужасный – грохот пушек, свист снарядов, оглушительные взрывы сотрясали воздух, но еще сильнее был рев толпы. Все почему-то кричали изо всех сил.

Какой-то человек схватил Костона за плечо и выпалил ему в лицо нечто невразумительное. Костон сказал по-английски:

– Извини, старик, я не понимаю ни одного слова, – и стряхнул его руку. Только когда он повернулся, чтобы идти дальше, он сообразил, что и сам кричал что есть мочи.

Толпа состояла в основном из гражданских лиц, хотя в ней попадались солдаты, иногда вооруженные, чаще – нет. В их глазах застыло выражение страха и какой-то безнадежности. Видимо, это были люди, впервые в жизни попавшие под артиллерийский обстрел и не выдержавшие его.